Роберт Блох - Утешь меня, мой робот

Поверщик сидел в своем рабочем столе и просматривал дело, когда вошел Хенсон. Заслышав сигнал, сопровождавший открытие двери, он щелкнул тумблером. Из центра стола выросло кресло — и замерло на таком уровне, что позволял Поверщику смотреть посетителю прямо в глаза.

— А, это вы, — произнес Поверщик.

— Разве секретарь вам не доложила? Я пришел к вам, как к специалисту.

Если Поверщик и удивился, то удивление свое не выказал.

— Присядьте и расскажите мне обо всем, Хенсон.

— А нечего тут рассказывать. — Хенсон устремил взгляд за окно, к равнинам Верхней Монголии. — Обычное дельце. У меня тут просьба… ну а от вас только сделать свою работу требуется.

— И что у вас за просьба?

— Несложная, — откликнулся Хенсон. — Я хочу убить свою жену.

Поверщик кивнул.

— Это можно устроить, — пробормотал он. — Конечно, уйдет несколько дней…

— Я могу подождать.

— До пятницы — вас устроит?

— Более чем. Не переползет на выходные. Мы с Лайтой планировали отправиться на рыбалку в Новую Зеландию. Хотите присоединиться?

— Уж простите, но до понедельника у меня все расписано по минуткам. — Поверщик подавил зевок. — А с чего это вдруг вам потребовалось убить Лайту?

— Она от меня что-то скрывает.

— Есть конкретные подозрения?

— Никаких. Оттого я и волнуюсь.

— Почему бы вам не поговорить с ней начистоту?

— Так ведь это будет нарушение неприкосновенности частной жизни. Вы же, как дипломированный Поверщик, не станете такое оправдывать?

— Профессионально — не стану, — усмехнулся Поверщик. — Но, коль скоро мы с вами — друзья, то я скажу: по-моему, бывают такие случаи, когда правила должны быть нарушены. Неприкосновенность частной жизни семимильными шагами идет к тому, чтобы стать фетишем.

— Фетишем?

— А, не обращайте внимания, это такой архаизм, — отмахнулся Поверщик, подаваясь вперед. — Значит, если я правильно понимаю, вас тревожит поведение жены. И вместо того, чтобы смущать ее вопросами, вы хотите решить проблему деликатно, просто убив ее.

— Верно.

— Экое рыцарство! Восхищен, право слово.

— Я еще до конца не решился, — стал размышлять вслух Хенсон. — Вообще-то, это даже не моя идея. Просто мои волнения начали сказываться на работе, и мой начальник — Лоринг, вы его, по-моему, знаете, — вызвал меня на ковер. Выслушал, покивал, а потом предложил пойти к вам и организовать убийство.

— Значит, убийству — быть! — Поверщик нахмурился. — Осталось только определиться с методом. Знаете, в иных случаях предпочтительнее суицид. Или несчастный случай.

— Хочу убийство, — помотал головой Хенсон. — Умышленное, первостатейное убийство. — Настала его очередь усмехаться. — Видите, я тоже знаю парочку архаизмов.

Поверщик сделал пометку.

— Ну, раз уж мы заговорили на старый лад, скажите мне вот что: можно ли охарактеризовать чувства, испытываемые вами к жене, как ревность ?

Хенсон едва не покраснел при звуке этого слова, да вовремя спохватился. Осторожно кивнул.

— Думаю, да, — признался он. — Не могу мириться с тем, что у нее от меня есть какие-то секреты. Знаю, какая это мелочность… мальчишество… вот и решился на такой мальчишеский шаг…

— Позвольте вас поправить, — прервал его Поверщик. — Решение ваше — отнюдь не мальчишество. Хорошо обустроенное убийство — возможно, наиболее зрелый подход к вашей проблеме. Мы, в конце-то концов, в двадцать втором веке живем, а не в двадцатом. Хотя, даже тогда уже кое-что смыслили…

— Вот только не говорите мне, что уже тогда работали Поверщики, — пробормотал Хенсон.

— Нет, конечно же. Тогда все было очень примитивно и узко. Психиатры, психологи, психоаналитики, всякие прочие психи-вот что было. В их силах было обозначить проблему, но не решить. — Поверщик махнул рукой в сторону стеллажа со слайд-файлами. У меня там где-то пять сотен расшифрованных катушек. Материалы из книг двадцать первого, двадцатого, даже раннего девятнадцатого века. По большей части — терминология , никак не техника . Психотерапия была в ту пору сродни алхимии. Много названий и определений. Неспособность справиться с теми или иными жизненными обстоятельствами — тщательно препарирована, разбита на сотни категорий, описана тысячей терминов. Были даже целые терапевтические школы , расходившиеся в трактовках и методах. К таким мелочам прикапывались… стану рассказывать — на смех поднимите, если только сами не прочитаете. Чего там только не сыщешь — все эти мясницкие попытки лечения путем операций на мозге, шоковой терапии… или вот, подумайте только: сажают больного в кресло и долго и нудно обсуждают с ним его личные проблемы, тратят тысячи часов… такая же крайность, если подумать! — Он улыбнулся. — Боюсь, я отхожу от темы. Вы-то, Хенсон, не заинтересованы в исторических аспектах. Но у меня есть мнение, и я его донес до вас — в силу своих возможностей. Убийство как решение вашей проблемы — ни разу не мальчишество.

Хенсон, слушая, поерзал в своем кресле.

— Как я уже сказал, уже в двадцатом веке люди ухватили намек на правду. Было до ужаса очевидно, что некоторые из упомянутых мной тогдашних методов не работали в принципе. «Сублимация», «катарис» — лишь временное облегчение, но не лечение. Так — в большинстве случаев. А физическая терапия непоправимо уродовала личность. А ведь правильный ответ все это время был у них под носом! Давайте попробуем спроецировать вашу ситуацию на век двадцатый. Итак, есть мужчина, его зовут Хенсон, и он ревнует жену. Он мог бы входить к психоаналитику не один год — и не получить облегчения. Принимая это во внимание, нет ничего непредвиденного и неразумного в том, что он взял и убил супругу. Да, в двадцатом веке такой поступок расценивался как антисоциальный и незаконный. Хенсона бы посадили в тюрьму на остаток жизни. Но его психическое здоровье, готов поспорить, поправилось бы. Избавившись от психического напряжения через прямое устранение раздражителя, он вряд ли бы имел какие-то трудности в дальнейшей социальной адаптации. И психиатры со временем поняли это. Они научились различать психопатов и нормальных людей, стремящихся облегчить свое невыносимое положение. Это было трудно, потому как в тюремной изоляции человек, подвергаясь большим стрессам и большему давлению, приобретал новые отклонения. Но отклонения эти проистекали не из того же источника, что и желание убить жену. — Поверщик взял паузу. — Надеюсь, все это прозвучало для вас не слишком заумно. Такие специфические термины, как «психопат» и «норма» обычно составляют трудности для понимания неспециалистов.

— Я понимаю, куда вы клоните, — сказал ему Хенсон. — Продолжайте. Мне все равно всегда было интересно, как появились Поверщики.