Роберт Блох - Искусство выражаться образно

Атташе и работники посольства были привычны к инопланетянам — но даже их, похоже, встревожил Уорм. Был бы он простым роботом — с ним не было бы проблем, но он, будучи творением природы, все равно почему-то состоял из металла, и это принять им было куда сложнее. Тело его слагалось из стали, общие контуры вторили гуманоидным. Были, конечно, некоторые различия — эволюции его родной планеты, наверное, показалось, что шесть визуальных перцепторов, разведенных на одинаковое расстояние по всему обхвату головы, будут чрезвычайно практичным решением. «Глаза на затылке» — да в прямом смысле; тех, кто шел мимо Уорма, это всегда нервировало. Рот Уорма являл собой простую воронку, а нос…

Лейн Борден вспомнил, что случилось ранее, во второй половине дня, когда он сопровождал Уорма в посольские апартаменты для небольшого неофициального разговорчика. Как раз тогда нежданно-негаданно объявилась его невеста.

Борден неизменно испытывал чувство гордости за Маргарет Цюрих. Наделенная редкостной красотой, прославившаяся на интергалактическом уровне пианистка, она была одной из тех немногих, что еще хранят огонь искусства настоящей, а не синтезированной музыки. Внешность Уорма ее поразила — но еще больше поразило его приветствие: резко встав, инопланетянин открутил болтообразное утолщение над ртом-воронкой и, порывшись в сумке, свисавшей с пояса, извлек наружу нечто вроде курительной трубки. Эту трубку он преспокойно вставил в отверстие, открывшееся на месте его прежнего носа — и поклонился.

Маргарет сделала вид, что все так и должно быть, но Борден понял — она растеряна. Позже он отвел ее в сторону и объяснил, что в мире Уорма смена носа была сродни вежливому приветствию. По факту, в носах раса Уорма не нуждалась — как и в воздухе, как и в легких. Нос для них был чем-то вроде инструмента. В сумке инопланетянин хранил десяток насадок, каждая — со своим назначением: сверло, ацетиленовая горелка, остро заточенная полоска стали — иными словами, нож. Уормы — раса инженеров и старателей, и сама эволюция подсказала им удобный способ всегда быть при инструментах.

Да, Борден сделал все возможное, чтобы дать Маргарет понять, с кем ей предстоит иметь дело, но без трудностей все равно не обошлось. Проникнуть в чужой рассудок — привычный к суперслуху, суперзрению и принципиально иному восприятию, — было сложно. Уорм никогда не спал, не зависел от физиологических потребностей, не знал ни болезней, ни даже кратковременного ухудшения состояния. Маргарет предстояло просто принять всю эту его чужеродность. Она была человеком образованным и сдержанным — не в пример гольцам с улицы, скандировавшим «Долой грязных мехов!». Так они называли расу Уорма — мехи, механические люди. Тому виной была, разумеется, политическая пропаганда. Оппозиционная партия питала к планетарным разработкам нездоровый интерес — им ни к чему была ни государственная торговля, ни совместные дела с расой Уорма. Они разбрасывались липовыми «сенсациями о механических монстрах», ловко играли на религиозных предрассудках («У мехов нет души!»), насаждали мнение о том, что мехи не должны подпадать под права человека, так как их жизнь в высшей степени формальна.

Да, признал он, Уорма будет нелегко понять. У него нет ни намека на сочувствие, и все сказанное он понимает буквально.

К примеру, перед тем, как Маргарет вышла из их комнаты, Борден обнял ее. Уорм не понял смысл этого жеста — и спросил о нем позже. Не то, чтобы он был грубым — просто выказывал честное любопытство.

Борден попытался рассказать ему в общих чертах о физическом контакте и об отношениях полов, но сама концепция физического взаимодействия не укладывалась в голове существа из стали.

— Хотите сказать, ваша раса существует без какого-либо понятия любви? — умозаключил Борден. Признаться, это меня удивляет. Да что там — в голове не укладывается!

Уорм порылся в сумке и извлек сверкающую насадку-дрель.

— Я могу помочь вам уложить, — вызвался он.

Бордену удалось сдержать смешок.

— Вы не понимаете, — сказал он. — Я просто использовал фигуру речи. Вы, я смотрю, очень… прагматичная раса.

— Так и есть, — признал Уорм. — Возможно, именно поэтому мы не понимаем ваших эмоций.

— Но у вас есть определенные задатки! Вы знаете, что я имею в виду, когда говорю о страхе, жадности, гордости. Вам не чуждо эстетическое удовольствие. Например, музыка…

— Ах, да, — взволнованно ответил Уорм. — Вы обещали что-нибудь сыграть мне, когда привели сюда, не так ли?

— С превеликим удовольствием, — кивнул Борден. Он был почти благодарен за то, что пришелец напомнил ему об этом.

Было легче играть, чем продолжать обсуждение весьма абстрактных понятий. Кроме того, музыка поможет заглушить ропот, доносящийся со стороны посольства. Весь день толпа ходила парадом вверх и вниз по улице, размахивая своими глупыми баннерами. МЕХИ — НЕ ЛЮДИ и НИКАКИХ СДЕЛОК С МЕТАЛЛИЧЕСКИМИ БОЛВАНАМИ — это были еще цветочки из всего того, что выдумала оппозиции и разумная толпа продолжала скандировать: мы знаем, вы держите себя меха, выведите его сами, или хотите, чтоб мы вывели?

Ну, пусть попробуют — ничего не выйдет. Борден запер все ворота и назначил охрану. Тем не менее, неловко выходило — он не мог выйти и сказать им, что правительству нужно поддерживать теплые дипломатические отношения с расой Уорма, и что сегодняшний гость — чрезвычайно важный. Он не мог заставить их поверить в то, что все слухи о «роботах-убийцах» — ангажированный проплаченный бред. Толпа ненавидела мехов — вот и весь разговор.

Но чарам музыки подвластна была, как выяснилось, не одна лишь земная душа, а Борден знал, как сыграть роль чародея. У него имелась коллекция старых записей, и он ставил их одну за другой своему посетителю. Уорму, казалось, больше по душе были мягкие диссонансы — финал прокофьевского «Шута», «Бахианы» Вилла — Лобуша, классические оркестровые симфонии.

Видя, что прослушивание совершенно захватило Уорма, Борден извинился и пошел наряжаться, оставив пришельца зачарованно покачиваться в такт музыке, изливавшейся из высокочастотных колонок.

Уорм так увлекся, что для того, чтобы спустить его вниз и заставить поужинать вместе со всеми, потребовались уговоры. Но все же Борден успел лично встретить и рассадить всех гостей — несколько пристыженных тем, что идти приходилось черным ходом. Впрочем, там, где решается вопрос личной безопасности, нет места стыду — ведь не через разъяренную толпу у главного входа им всем пробираться! А толпа пополнила свои ряды, едва стемнело. Оппозиционные агитаторы показали класс. Лейн Борден знал заранее, что планируется большая демонстрация, но чем-то помешать не мог. Он был лишь благодарен, что большинство приглашенных на ужин в самом деле явились, несмотря на щекотливую ситуацию. В массе своей — сотрудники госаппарата, они понимали, что Уорма нужно очаровать гостеприимством. Понимали, что, если Уорм вернется на свою планету с благоприятными впечатлениями, договор между расами будет заключен — договор, имеющий жизненно важное значение.