Анна Семироль - Офелия

- Хороший он малый, - сказал Кевин траурным голосом; в воздухе повисло непроизнесённое слово «был».

- Кев, я тебя прошу: не надо некрологов, - не выдержал Питер. – Йонас жив. Я в этом уверен.

- И где он тогда?

Кевин смотрел на него так, будто догадывался, что Питер что-то важное от него скрывает. Потому Питер пожал плечами и опять пошёл заглядывать в бак.

- Офелия, ты как там? – позвал он, склонившись над водой.

Мелькнул в тёмном нутре светлый блик, и вот уже над водой показалось лицо русалочки. Выглядела она напуганной, прижимала уши.

- Привет, - помахал рукой Питер. – Видишь, я тут. Как обещал. Я с тобой.

Она вынырнула по плечи, огляделась по сторонам. Увидела мелькающие позади грузовика дома, повела носом – и заметалась, хватаясь за край крышки слабыми пальчиками.

- Эй-эй! – заволновался Кевин. – Ты только не выпрыгни! Питер, она не сиганёт?

- Нет.

Питер обошёл бак, встав между Офелией и пугающей её картиной. Протянул руку, коснулся мокрых белых волос, провёл пальцем по сложенному ушку.

- Не бойся. Ты же наверняка путешествовала по своей реке раньше, да? Это как будто бы мы плывём по реке. Как будто. Как куколка – как будто человек, помнишь?

Русалка приподняла уши, совсем по-человечески кивнула и протянула мальчишке игрушку, подаренную Агатой.

- Вот, точно! – заулыбался Питер. – Ты смотри на меня, я же не боюсь. И тебе не надо.

- Как ты ей всё объясняешь?

Кевин подвинулся поближе, поправил очки, с интересом рассматривая Офелию. Та обернулась на него, склонила голову, любопытствуя.

- Она понимает куда больше, чем кажется, - ответил Питер. – Просто она мир воспринимает через ощущения, вкус, касания. Йонас правду рассказывал. И про кровь тоже. Офелия читает не то, чтобы мысли, но образы.

- Ей для этого кровь нужна? – нахмурился Кевин.

- Не думаю, что это обязательно. Можешь просто позволить себя потрогать.

- Не, Питер, я не думаю, что это хорошая идея, - потряс кудрями Кевин. – Мы тут одни, а вдруг она меня в воду утащит?

- Ты не похож на рыбу – это раз. И она не чувствует от тебя угрозы – это два, - терпеливо пояснил Питер. – Но раз ты дрейфишь, что уж там.

Офелия осторожно взяла мальчишку за руку, словно показывая Кевину: гляди, мы так делаем, это совсем не страшно. Подержалась, повела носом, пробуя на вкус пахнущий пылью и выхлопными газами воздух, оскалилась.

- Гадко пахнет, ага, - подтвердил Питер. – Если тебе неуютно – спрячься. А мы с Кевом тебя поохраняем.

Тихонько плеснула вода, скрывая русалочку. Грузовик тряхнуло, и Питер чуть не кувырнулся. Спасибо Кевину: он вовремя перехватил приятеля за руку. Мальчишки устроились на скамейке, прижавшись друг к другу. Кевин снял очки, пристроил их в сумку через плечо.

- Ты как хочешь, Палмер, а я посплю. Меня эта качка убаюкивает, - зевнув, сообщил он.

Питер угукнул, привалился в угол к пыльному брезенту и доскам, и пять минут спустя мальчишки мерно засопели во сне.

Разматывалась из-под колёс серая лента дороги. Проплывали мимо посёлки, городки, мосты, железнодорожные пути с юркими поездами, указатели, стада овец и коров. Офелия несколько раз выныривала, оглядывалась сперва на спящих ребят, а потом подолгу смотрела за борт грузовика. Она чувствовала близость рек, звала воду, тянулась к ней, но вода этого мира не отвечала ей. Офелия обращалась к келпи, но на её зов никто не откликался. Огромный, чужой, непонятный мир был глух и нем. Живой, яркий, манящий близостью свободы, он пустовал для Офелии. Как будто изображение в книге. Его можно было видеть, но нельзя взять, нельзя попробовать. «Как будто», - вспомнила русалочка объяснялку Питера. Как будто мир. Настоящим в нём были лишь бескрайнее рассветное небо и мальчик, который спал совсем рядом с ней – только протянуть руку. И снились ему изумрудно-зелёные луга по берегам живых, полноводных рек мира, по которому так страшно тосковала Офелия.

Офелия (эпизод двадцать шестой)

В центр Бирмингема обе машины прибыли к половине одиннадцатого. Мальчишки – один усталый и сонный, второй возбуждённый и восторженный – выбрались из кузова грузовика не без помощи мистера Палмера.

- Прибыли, - радостно сообщил он. – Все в порядке, никого не укачало?

- Да, пап. Всё хорошо, мистер Палмер! – дуэтом отозвались друзья.

- Вот и ладно. Идите за миссис Донован в павильон, а мы пока выгрузим нашу чудо-рыбку.

Мальчишки переглянулись и поспешили туда, где ждали их миссис Палмер и тренерша. Кевин метался туда-сюда, восторженно комментируя всё, что привлекало его внимание. Питер вовсю развал рот, рассматривая окрестности. В больших городах он бывал нечасто, в Бирмингеме до этого был всего один раз.

Поражало обилие людей на улице. Так много народу мальчишка не видел даже на праздниках в Дувре. Прохожие – шумные, красиво одетые – текли широкой рекой ко входу на стадион Сент-Эндрюс, где проходила выставка оттудышей. Стадион Питер помнил: огромный, размером почти с деревню, где жил Йонас. Отец рассказывал Питеру, что до войны стадион вмещал семьдесят пять тысяч зрителей – это куда больше, чем два Дувра! А во время войны наци скинули на стадион бомбу, и она разрушила одну из трибун. Питер не видел, как выглядела трибуна после войны: её успешно восстановили. И теперь стадион принимал желающих посмотреть не только спортивные игры, но и крупные выставки.

- Питер, гляди! – восторженно воскликнул Кевин и дёрнул его за рукав: - Нам туда, верно?

Перед входом на стадион висел огромный плакат, изображающий мускулистого кентавра с развевающейся светлой гривой и красиво изогнувшую стройную спину поющую сирену. «Самые опасные! Самые прекрасные! Спешите на встречу с легендой!» - гласила надпись с затейливыми завитушками. Кевин смотрел на плакат, как завороженный. Видно было, что мальчишка совсем растерялся и его удивляет всё, что отличается от привычных картин маленького Дувра.

- Мальчики, - окликнула миссис Палмер. – Скорее за мной.

Они быстро пошли между рядами припаркованных автомобилей, тумб с плакатами, многоярусных цветущих клумб. Питеру пришлось взять Кевина за руку, так как школьный приятель еле шёл, стараясь рассмотреть чуть ли не каждую красивую машину. Питеру больше нравились дома возле стадиона: высокие, старинной архитектуры, с большими сверкающими на солнце витринами магазинов, кафе и ресторанов на первых этажах.

- Ребята, съедите по бутерброду? – спросила миссис Палмер.

- С удовольствием! – с жаром откликнулся проголодавшийся Питер и спросил: - А Офелии рыбу взяли?

- Конечно, милый.

- Её надо покормить, - забеспокоился Питер. – Папа вчера вечером ничего ей не дал. Сказал, что в дороге ей лучше поголодать.

- Офелия поест после выставки, - сказала вышагивающая впереди миссис Донован. – Она лучше выступит, если будет ждать награду в виде пищи.