Анна Семироль - Офелия

- Спастись, - закончил за друга Йонас.

Снова повисла тишина. Йонас хмуро вглядывался в пелену дождя над трассой, Питер смотрел на хрупкую белую руку за толстым стеклом, ловя малейшее её движение.

- Мы же довезём её, Йон?

- Не сомневайся.

Дождь ослабел, небо позади «Посейдона» посветлело, налилось розовым, как спелое яблоко.

- Рассвет, - улыбнулся Йонас, поглядывая в зеркало заднего вида. – Мечты сбываются. Давно хотел встретить рассвет с другом.

Питер посмотрел на него – улыбающегося, ясноглазого, с растрёпанными светлыми волосами и совершенно июльскими веснушками. Страх отступил, остался далеко позади, и ему не по силам было догнать катящийся по шоссе серебристый «Посейдон». Сейчас Питер верил в бога, как никогда раньше, и у этого бога было имя Йонас.

- Знаешь… - начал Питер, и Йон тут же перебил:

- Это словцо Кева, не смей его тырить!

- Неважно. Ты лучший в мире друг. И самый смелый человек из всех, что я знаю. А ещё ты водишь лучше, чем Ларри, - честно признался Питер. – И я уверен: ты точно станешь великим футболистом!

- Круче Пеле? – прищурился Йонас.

- В сто раз!

- И ты обещаешь нарисовать мой портрет?

- Обещаю!

Впереди показался указатель, и Йонас повёл грузовик на развилке влево. Дувр остался правее, а пробивающееся сквозь тучи солнце согревало щёку Питера. «Посейдон» съехал на грунтовку, пошёл тяжелее и медленнее, колыхаясь над глубокими лужами.

- Пит, я тоже скажу, пока настрой нужный, - Йонас облизнул пересохшие губы и взглянул на друга: - Ты – моя семья. Большего и не надо. Ах-ха, и Лу. Мелкий, не дуйся. Я тебя тоже очень люблю. Больше, чем полосатые конфеты! Кстати, кто тебя так расписал? Зубы-то все целы?

Питер смутился, показал поднятый вверх большой палец, и только открыл рот, чтобы рассказать Йону про вчерашнюю драку в школе, как позади цистерны взвыли сирены полицейских машин. Йонас выругался сквозь зубы, прибавил газу.

- Хоть бы миль сорок пять в час, - процедил он сквозь зубы. – Дава-а-ай!

Питер обернулся: со стороны города далеко-далеко виднелось несколько машин с проблесковыми маячками. И они стремительно приближались. Йонас выжимал из грузовика всё, что мог, машину заносило в грязи, двигатели ревели так, что закладывало уши. Лу испугался и переполз с торпедо на колени юному водителю, а оттуда – в нагрудный карман.

- Хорош оглядываться! – крикнул Йонас. – Мы вперёд поедем, а они пусть в грязи завязнут, ах-ха!

Он расхохотался, надавил на клаксон, и «Посейдон» откликнулся басовитым раскатистым рёвом.

- Питер Палмер, выше нос! Споём?

Питер откинулся на спинку кресла, вцепился обеими руками в сиденье и начал голосом, дрожащим от тряски и волнения:

- Когда ночь… придёт… И тьма на мир падёт, лишь луна – она одна – будет светить…[2]

И Йонас уверенно подхватил:

- Не боюсь! Не боюсь! Нет, я не трус! Ты со мной, друг мой, ведь ты со мной!

Восходящее солнце разливало багрянец по бескрайним лугам, серебристым от дождя. Ехал вдоль южного побережья Великобритании массивный «Посейдон», тяжело колыхалась вода в цистерне позади кабины. И всё сильнее сокращалось расстояние между ним и четырьмя полицейскими машинами, несущимися следом, как охотничьи собаки.

- Эй, друг мой, друг ты мой! – пели мальчишки во всё горло. – Просто будь со мной! Будь со мной, будь со мной всегда ты!

Йонас опустил стекло, подставил холодному сырому ветру раскрытую ладонь. Питер вдохнул свежий запах океана и сентябрьского утра с горьковатым привкусом сырой листвы и тут же вспомнил, как плавно опадали, кружась, узкие листья-лодочки со старой ивы. И как они с Йоном и Кевином дружно прыгали с ветки в неглубокую заводь ручья, пугая рыбу воплями и баламутя кристально-чистую прозрачную воду.

- Если звёзды с небес упадут на нас, или горы вдруг рухнут в моря, не всплакну! Клянусь! Слёз не стану лить, пока ты, ты, друг мой, ты со мной…

И сквозь песню прорвался чужой равнодушный голос, усиленный динамиком мегафона:

- Водитель серебристого грузовика, немедленно остановитесь! Остановитесь, или мы будем вынуждены применить оружие!

Одна из полицейских машин почти обошла «Посейдон» справа, заставив Йонаса свернуть влево, чтобы оторваться от преследования.

- Ребята! Пожалуйста, стойте! – донеслось из машины.

Питер и Йонас переглянулись.

- Мы же оторвёмся? – неуверенно спросил Питер.

- Оторвёмся. Если надо – протараним их тачки. Только… Пит, я поворот пропустил. Где спуск вниз, - признался Йонас, выкручивая руль и старательно уходя правее.

Питер улыбнулся:

- Но там же ещё будет, верно?

- Да. Километров через двадцать.

Питер сглотнул, чувствуя, как к горлу подкатывает горечь. Йонас так уверенно гнал вперёд, что мальчишке верилось, будто двадцать километров – это ерунда, они прорвутся, а полицейские заглохнут, увязнут в грязи, у них кончится бензин… да что угодно случится, но их они не догонят. «Посейдон», огромный и тяжёлый, виделся Питеру неприступной крепостью, а они с Йонасом – неуязвимыми. «Боги другого мира хранят нас. Они нам помогут. Офелия, держись!» - думал Питер, гоняя эти мысли по кругу, чтобы не допустить никаких сомнений. Всё будет хорошо, пока он в это верит. Всё будет хорошо.

Погоня настигала. «Посейдон» шёл всё тяжелее: они окончательно сбились с дороги и ехали по лугу, сминая серебристо-багряные от восходящего солнца травы.

- Ребята! Остановитесь! Дальше опасно! – голос полицейского выдавал волнение, срывался. – Остановитесь, давайте поговорим!

- Ну уж нет! – огрызнулся Йонас и утопил педаль газа до упора. – Говорить буду я. Питер, ты меня слушаешь?

- Да, Йон.

- Я сейчас пойду на поворот, сброшу скорость. Ты должен спрыгнуть. Возьми Лу и позаботься о нём.

- Нет-нет… Как же ты?

- Молчи. Дослушай. Я выберусь. Главное, - Йонас говорил короткими фразами, будто его что-то душило. – Родители. Не прекращай любить их. Какими бы они не были. Они даны нам не для того, чтобы ненавидеть. Мы должны учиться у них. Учиться каждый миг. И если понадобиться – исправлять их ошибки. Искупать их вину. Пит, я очень любил маму. И отца. Не убийцу, из-за которого я остался сиротой. Талантливого учёного, каким я его помню. Пит, ты понял? Береги родителей. Люби. Смотри на них и не совершай их ошибок.

Йонас схватил руль одной рукой, нагнулся к Питеру, обнял его.

- Передавай Кеву привет. И помни обо мне, мой единственный друг.

Он выхватил из кармана упирающегося Лу, сунул его Питеру под куртку, крутанул руль, резко уводя грузовик влево, и заорал:

- Сейчас!!!

Питер распахнул дверь, зажмурился от вида проносящейся под ним земли. Положил на сиденье деревянную лошадку.

- Поклянись, что дашь знать о себе! Сбереги Офелию! – и на ходу спрыгнул в колышущееся море жухлой травы.