Евгения Петроченко - Не место для якоря [СИ]

Через пару часов, когда маленькие барабанщики прекратили отбивать первобытный ритм в моей голове и стало клонить в сон, послышался стук в дверь. Учитывая, что никаких шумных голосов, возвещающих о возвращении компании, на балконе не было, я насторожилась и совсем некстати вспомнила, что не заперла дверь. Но делать было нечего, кому-то я всё-таки понадобилась.

— Войдите, — это единственное, что я могла ответить, понадеявшись, что никакой грабитель всё же не заинтересовался мой скромной персоной и не менее скромным кошельком.

Дверь отворилась, и вошел Ян, одетый в легкие бежевые штаны и более темного оттенка футболку. Он внимательно оглядел комнату, сначала не заметив меня на кровати, а потом застыл на месте:

— Ты уже спишь?

Я приподнялась повыше на подушке, так как во время чтения скатывалась всё ниже и ниже, и можно было и вправду подумать, что я решила поспать.

— Да нет, книжку просто читаю, — я немного подняла вверх руку с книгой, одновременно радуясь, что он зашел, и не понимая, как себя с ним вести.

— Хорошо, — он улыбнулся. — Я принес тебе крем после загара. Когда мы гуляли, я заметил ещё открытую аптеку и вспомнил, что кто-то из нас в нем срочно нуждается.

Ян подошел ближе и замер возле стола, а потом спросил:

— Мне его на стол положить?

— Давай сюда, — я немного замешкалась, но потом вылезла из-под легкого одеяла и подошла к нему. В конце концов, мы кучу раз ночевали вместе, и я прежде совсем не стеснялась расхаживать перед ним и просто в трусах и майке. — Спасибо.

Он протянул мне тюбик с кремом и кивнул в ответ на мою благодарность. Я подошла к зеркалу и стала намазывать нос и щеки, видя его отражение так близко, что можно было дотронуться до него рукой.

— А где все? — спросила я, так как он вроде не собирался уходить.

— Гуляют. А Саши определенно нашли друг друга, — он хмыкнул, наблюдая за моим затылком.

— А ты принес мне крем, — это был не вопрос, а утверждение.

— Да, — он улыбнулся одними уголками губ, и мне было приятно узнать, что он улыбается, даже если его никто не видит.

Я закончила втирать крем в лицо и повернулась к нему:

— Тогда ты определенно заслужил чай как мой спаситель. Будешь?

— Давай, — он пожал плечами и наконец перестал стоять столбом. Стул немного скрипнул под его весом, хотя у Яна определенно не было лишних килограмм.

Я достала кипятильник, который примостился на холодильнике, набрала в мою и сашину кружки воды из крана и начала кипятить первую порцию. Затем достала коробочку с чаем и печенье и села на стул напротив.

— Ты не против, если я на немного отлучусь и намажу кремом тело?

Нестерпимо хотелось нанести это чудодейственное средство и на остальные, более скрытые участки кожи, и сейчас я чувствовала такой прилив свежести на лице, что мне хотелось расцеловать Яна только лишь в благодарность, не говоря уже обо всех остальных мотивах.

— Нет, конечно, — он перенес кипятильник из одной кружки в другую, а я тем временем отправилась в ванную, стесняясь обмазываться кремом при нём.

Но в ванной я застряла дольше, чем планировала, а всё из-за того, что не могла дотянуться до спины. Наверное, успела вскипеть вода и во второй кружке, когда Ян догадался спросить:

— Может, тебе помочь?

От такого предложения по освобождению от жжения я отказаться не могла, даже не смотря на застенчивость, и открыла ему дверь.

— У меня спину не получается намазать, — я смущенно улыбнулась, протянула ему крем и повернулась спиной, приподнимая просторную майку на спине.

Ян без слов взял крем, выдавил на руки и принялся легкими движениями его втирать. Это было так легко и естественно, что я расслабилась и вспомнила, как я любила его руки тогда — первые мужские руки, которые до меня дотрагивались не по-дружески. Он закончил называть крем и отстранился, кончиками пальцев потянув за края футболки, которые я держала на уровне плеч. Я поняла этот знак и отпустила её, позволив Яну целомудренно укрыть мою спину. Затем пробормотала «спасибо», а он — «не за что» и принялся умывать руки под струей воды. В тесной ванной я особенно остро чувствовала его присутствие, но мне не хотелось бежать сломя голову прочь. Ян же вытер руки полотенцем и спокойно вернулся на свой стул, где по-хозяйски принялся заваривать нам двоим чай. В его поведении не было ничего наглого, и я даже не поняла, хотела бы я, чтобы он продолжил вести себя так же самоуверенно, как в детстве, или же нет.

С этими мыслями и даже некоторым разочарованием я вернулась к столу, не зная, о чем с ним говорить, и в то же время пытаясь найти тему, чтобы он не ушел.

— Ты очень изменился, — сказала я, отпивая всё тот же мятный чай и обжигая себе язык.

— Ты тоже, — кивнул головой он, пристально меня рассматривая. — Я помнил тебя другой.

— Какой? — не удержалась от вопроса я.

— Очень… ммм… колкой, — он немного замялся, подбирая слова, но потом продолжил: — Помню, меня очень обижало, что ты считала меня глупым мальчишкой и только и делала, что шарахалась прочь.

— Это уж ты сам заслужил, — не могла не упрекнуть его я, чувствуя, как жжет во рту язык и жжет в сердце от того, что самым главным определением для меня того времени было «колкая».

— Да-а, — он улыбнулся и покачал головой. — Я, наверное, и правда был глупым мальчишкой, как ты и говорила. Даже когда мы снова встретились, ты, кажется, отнеслась ко мне настороженно. По старой памяти.

— Да ладно, ты ничем особо не отличался от других мальчиков того же возраста, — я решила тоже немного пооткровенничать. — Меня жутко злило, что ты считаешь себя самым-самым и всё делаешь лучше всех, поэтому по-детски хотелось тебя немного осадить и поучить уму-разуму. А так как подраться с тобой на равных у меня бы уже не получилось, приходилось пользоваться языком.

— Ты меня однажды так вывела из себя, что я выкинул все фигурки динозавров из киндера, которые собирал весной для твоего приезда, чтобы подарить, — он усмехнулся, отпил чай и даже не скривился, несмотря на то, что тот был ещё очень горячим.

— Правда? — у меня от новости даже рука дрогнула, и чай чуть не вылился на стол. — Как ты мог! Ты же знал, что я пыталась собрать всю коллекцию!

— Ммм… — он задумался и снова отхлебнул чая. Да как он его вообще пьет? — Что же ты сказала тогда… Я показывал тебе фигуры на скейте, которые выучил за год, а ты сказала, что это глупое занятие и лучше б я книжки почитал, а то не знаю, кто такой Есенин. После этого я даже как-то почитал его стихи, но мне они не понравились особо, только один и запомнился.

Я, наверное, смотрела на него глазами по пять рублей, потому что он говорил что-то невероятное. Я тот день помнила совершенно иначе и да, тогда и правда наговорила ему гадостей совершенно сознательно.