Евгения Петроченко - Не место для якоря [СИ]

И как только он сказал эти полные самодовольства слова, так я сразу вспомнила, почему отталкивала его всё это время. То приятное чувство, которое вызывали во мне его руки, не стоило этой наглой ухмылки и места в списке девушек, с которыми он целовался. Я быстро повернула голову вбок, скрываясь от приблизившихся губ. Они мазнули по щеке, я же резко его оттолкнула. Но он держал крепко, не давая мне высвободится. Я забилась в плену его рук, всеми частями тела выражая свой протест и приговаривая «нет, не хочу, отпусти меня».

Ян явно не был готов к такому сильному отпору, и хотя я не нанесла ему видимого вреда, всё же меня отпустил. Я зло выкрикнула: «Никогда больше ко мне приближайся!» — и убежала из прихожей в кухню. Вот так и не состоялся мой первый поцелуй.

Больше мы не виделись. Подруга с семьей весной переехала в другой город, и у Яна не было причин приезжать к нам, тем более, что у моих родителей в те времена даже не было домашнего телефона. Я всё никак не могла забыть его руки, но каждый раз, как вспоминала наше прощание и его хвастовство, на меня словно выливали ведро холодной отрезвляющей воды. Со временем я стала относиться к тому моменту проще, и мне даже стала нравиться некоторая напористость мужчин, но я не хотела своего первого поцелуя с тем человеком, кому его подарила, так же сильно, как хотела его с Яном. Наверное, я вообще никогда никого не хотела так сильно, как его.

Моё молчание затягивалось. Признаваться не хотелось, слишком уж сильны были воспоминания о его самодовольной ухмылке. Но я изменилась. Вполне возможно, что и он тоже.

— Знаешь… ты тогда был очень наглым. Хвастался другими девушками, которым нравилось с тобой целоваться, — я запнулась, но продолжила более уверенно: — Но ведь я одна из них! Ты был моим лучшим другом, и веселее, чем с тобой, мне не было ни с кем. А когда я приехала в очередной раз, ты вдруг резко переменился. Стал ходить на свидания. Неужели ты не понимал, что я была младше и вообще ни разу не испытала ещё подобных чувств, какие испытывает девушка к парню? Мне это казалось чем-то страшным… и стыдным… а ты вел себя не как близкий и практически родной человек, а как малолетний бабник!

Я закончила свою речь с возмущением и обидой в голосе. Ох как мне хотелось это высказать ему раньше! Как он мог быть таким бесчувственным идиотом и не понимать, что со мной творилось?

Я посмотрела на его неподвижную фигуру. Выражения лица не было видно, лишь слегка блестели глаза.

— Извини, — он смотрел на меня, и моё лицо было ясно видно в свете луны, в отличие от его, находившегося в тени. — Я как-то не думал об этом… в таком ключе. Возможно, я был слегка… невыносим.

— Совсем не слегка, — отрицательно покачала головой я. — Ты был очень упрямым. И самовлюбленным. И то, что ты был симпатичным, делало всё только хуже. Ты не давал мне прохода, не понимая, почему я не попадаю под твои чары. И когда это не действовало, говорил гадости, а я говорила их в ответ. В любом случае… это прошлое. Забудь.

— Нет, я не могу, — он тряхнул головой, показывая тем, что упрямство из него так и не выветрилось. — Ты просто обиделась на те слова? Если бы я их не сказал, то ты бы меня не оттолкнула?

— Да, наверное, — я пожала плечами. Сотню раз я хотела вернуть тот момент, искала ему оправдания, пыталась заглушить гордость, лишь бы тот поцелуй всё же состоялся. Но он происходил лишь в моем воображении.

Ян замолчал, переваривая услышанное. Не думала, что эта давняя история его хоть сколько-нибудь волнует. Но, наверное, объяснение, почему единственная девушка сказала ему «нет», стоило того, чтобы кое-что переосмыслить.

Наконец он перестал смотреть на безмолвное море и повернулся ко мне. Протянул руку. Дотронулся до щеки. Мне по старой привычке захотелось отстраниться, но я поборола этот порыв, позволив его пальцам ласково провести линию по скуле щеки и задержаться на ямочке подбородка.

— Извини. Я не хотел испортить твой первый поцелуй. Это надо исправить.

Он резко наклонился и поцеловал меня, не убирая руки и тем самым не давая отстраниться. Его губы были мягкими и нежными. Моё сердце сначала испуганно замерло, не осознавая, что происходит, а потом забилось пойманной птицей, так и норовя выбраться из грудной клетки. Я боялась дотронуться до Яна в ответ и чувствовала небывалую робость, словно этот поцелуй и правда был первым. Когда же его другая рука легла на талию, притягивая меня к себе, я всё же несмело обняла Яна за шею и прижалась к нему всем телом, позволяя углубить поцелуй, который постепенно переходил из легкой ласки в более страстный, лишающий возможности дышать, вышвыривающий все ненужные мысли из головы и оставляющий лишь тепло в сердце.

Мы вернулись слишком поздно для разговора с хозяйкой. Она, сонная, в байковом халате поверх ночной рубашки, вышла из дома и поругала нерадивых гостей, но затем пустила нас в скромно обставленную комнату для гостей. Белые простыни пахли сыростью, каким-то особенным деревенским запахом, который не испаряется даже под южным солнцем. Я осталась в футболке и нижнем белье, а Ян — только в трусах, но это нисколько нас не смущало. Он усвоил урок и больше не торопил меня, поэтому, поцеловав его и пожелав приятных снов, я устроилась в кольце его рук — самом надежном и приятном месте на всем белом свете — и уснула со счастливой улыбкой на губах. Рядом был он, мой друг и любимый, и я с особой четкостью осознала, что мой дом там, где он. И здесь, в этом старом домишке, я чувствовала себя так уютно, словно находилась под родной крышей.

В день конечного испытания я была готова ко всему: и к открытому космосу, и к анализу инопланетных существ, и к бегу по пересеченной местности, и к самому страшному — своему провалу. Когда я в начале лета мечтала о том, что окажусь здесь и докажу всем, что достойна быть в рядах исследователей дальнего космоса, вся эта ситуация казалась какой-то неопределенной перспективой, слабой возможностью, невыполнимым желанием. Но момент пришел. Я всё это время была максимально сосредоточенна и училась на пределе своих возможностей. И теперь я знаю точно — я сделала всё, что было в моих силах. И итоговое испытание я должна выдержать с достоинством. Если же меня не сочтут пригодной, значит, так и есть. Мне дали шанс, я им воспользовалась и показала себя, и если этого было недостаточно, то мне останется только довериться мнению бесконечно уважаемых мною людей и принять их решение. Но я хотя бы буду знать, что попыталась.

Так что ранним августовским утром я пребывала в спокойном и мобилизованном состоянии, разве что руки иногда порывались дрожать, но я быстро восстанавливала над ними контроль. Небольшое волнение вполне естественно для такой ситуации, здесь нет ничего необычного. Но зато через совсем небольшой промежуток времени я узнаю, как проходит это загадочное испытание, и ответ на этот вопрос стоит проведенных здесь пары месяцев.