Альгис Будрис - Железный шип

Чука-чука-чука . Кто-то приближался к нему. Какой-нибудь Почтенный. И твердит себе под нос, что вот через минуту он найдет Джексона Второго и тогда…

Он задумался о том, что Первый объяснил фермерам, чтобы объяснить исчезновение Джексона Второго. Может быть, Первый и вовсе решил не утруждать себя объяснениями – все и так знали, что Джексон Второй ненормальный, а если кто не знал, то теперь не сомневался в этом. Любопытно, а что вообще Первый думает о нем? Испокон века Почтенные отправлялись в пустыню за своей первой добычей, после чего вечером был пир – Первый наверно и предположить даже не мог, что кто-то может нарушить этот ритуал. Джексон Второй улыбнулся, почувствовав как песок, бормоча, скользнул по его губам, и снова погрузился в дремоту.

Так он то спал, то просыпался весь остаток дня и вечер – всего три из дюжины долей дня. Когда солнце наконец зашло и вокруг похолодало, он выскользнул из песка и поднялся на ноги. Мальчик, подумал он, рассматривая ночь вокруг, надеюсь, ты знаешь, что делаешь?

Он начал идти к краю мира. Его пробирал легкий озноб.

Время от времени он ложился и прижимался ухом к песку и порой ему удавалось разобрать эхо от ног бегущих Почтенных – отдаленные чука-чука-чука . Не зная, что лучше предпринять, Почтенные совершали короткие вылазки в одну и другую стороны от той линии, по которой он вчера гнал амрса. Впрочем, это решение было совершенно верным, потому что одно время именно туда он и направлялся. По предположению Джексона Второго, амрсы уходили и приходили оттуда, уводя в сторону от Шипа Почтенных. Но, как правильно заметил Первый, глупым Джексон не был. Поэтому через некоторое время он отвернул от этой линии и пошел к ней под углом, быстро и совсем не так, как шел бы человек, который помнит про остаток воды в своем пузыре и о дороге обратно к Шипу.

Он продумал свой план. Он мог представить себе, как они сравнивают свои наблюдения и выясняют, что он так и не был ни у одного из кранов Шипа. Второй представлял их, пытающихся осмыслить его поступок, найти ему рациональное объяснение. Он мог так же представить себе и то, как они были шокированы, когда он уходил: мимо первого ряда хижин, потом мимо первого фермера-работяги, потом мимо второго, мимо первого поля, мимо последнего, через полосу травы и дальше. Они просто не могли поверить в это; а когда он скрылся из глаз толпящихся у Шипа, когда его заслонили домишки, они не могли поверить в то, что он не остановился сразу же после этого. Но именно так он и поступил; он попросту ускользнул от них без воды, без припасов, и только благодаря всему этому, он и сумел вообще от них уйти.

Ну уж нет, знаете ли, подумал Джексон. Он смог уйти от них, потому что сумел предвидеть их мысли и поступки, а они не сумели предвидеть его действий. Они в жизни бы не смогли додуматься до того, что собирался сделать он. Не смогли бы добраться туда, куда направлялся он.

И в этот самый миг, когда он злорадно размышлял о тупости своих соплеменников, стрела Филсона Красного вонзилась в его локоть.

Удар стрелы развернул его кругом, сшиб на песок и парализовал левую руку. Спасая свою жизнь, Джексон повернулся, бросил свое тело в сторону, еще не поняв, что произошло.

Его тело сдавила волна шока. Ощущение было настолько мучительным, что даже шея онемела. Ни разу в жизни он еще не получал столь тяжелого ранения. Подняв глаза, он успел заметить тень прыгнувшего на него человека. Это был Филсон. Удачный день, пронеслось молнией у Джексона в голове.

– Не повезло тебе, Почтенный, – сказал Филсон, намереваясь пронзить его второй стрелой.

Красный был очень быстр (именно таким Джексон Второй его всегда себе и представлял) и единственным шансом выжить для Джексона – оказаться таким же быстрым. От первого выпада Красного он сумел уйти, но встать на ноги пока не мог. Он попробовал повернуться, и его пронзенная левая рука больно задела колено. Второй опять упал. Ему казалось, что он спит и сражается во сне.

Филсон был хорош. Слишком хорош! Джексон упал на живот, открывая себя для удара Филсона, в точности зная, каким будет этот удар, зная также и свои дальнейшие действия.

Его посох при нем, но стрелы он потерял. Самое лучшее, что он мог сейчас сделать, это схватить себя за локоть и ударить жалом стрелы, торчавшей из его руки, в бок Филсона, нависшего над ним. Но это лишь ненадолго задержало бы противника – в качестве средства нападения такой прием стоил немногого. Второй попытался ударить Филсона посохом, но промахнулся; выронил посох, схватил пригоршню песка и бросил Красному в лицо, по-видимому не причинив тому никакого вреда.

– Парень, ты мне все испортил, – крикнул ему Филсон. – Знаешь, я собирался назначить тебя своим заместителем, после того как сам стал бы Первым Старейшиной. Твоя мать была бы этому очень рада. Видишь теперь, сколько разочарований ты принес своей семье?

Дадут они мне отдохнуть хотя бы в Возмире? – думал Джексон Второй, снова уворачиваясь от стрелы Красного. Он попытался прикинуть свои возможности с одной рукой. Можно попробовать сорвать с Красного шлем, подумал он. Но его собственный шлем сидел слишком свободно и криво и болтался на голове; его физическое состояние не подходило ни для каких мужских игр. Второй попытался было схватить Красного за правую руку, в которой тот сжимал стрелу, но это было все равно, что пытаться удержать оживший кусок Шипа. Самым действенным из того, что было сейчас Джексону под силу, оказалось обдирание ногтями кожи с бицепса Филсона, что на мгновение ослабило сжимающую его хватку. Джексон прикинул, что для того чтобы зацарапать человека ногтями до смерти, понадобится наверно два или три дня.

Освободившись от объятий противника, он метнулся в сторону и попробовал вырвать стрелу из своей руки, чтобы вооружиться самому, но ослаб от этого еще больше.

Они принялись бороться, неловко и бурно, как два мальчишки под одеялом; катались по песку, нащупывая друг друга в темноте, поднимая клубы пыли, в потугах достать врага и увернуться от захватов самому. Долго это продолжаться не могло и скоро стрела Филсона должна была настигнуть его, и Второй это знал, и Филсон знал это тоже. Филсон смотрел на это как на тренировочный поединок. Он даже выбирал время поговорить.

– То, что ты был ненормальным, это еще куда ни шло, но то, что ты тупой, я не знал никогда.

Похоже, Красному казалось, что конец близок. Рука Филсона согнулась крюком и резко выпрямилась вверх, его предплечье сработало как шатун – он снова пытался достать Джексона стрелой, на этот раз в лицо. Джексон нырнул под острие, но опять оступился и упал. При этом он постарался подсечь Филсону колени, а после неудачи перекатиться на бок, чтобы увернуться с пути ответного удара противника. Ухо Джексона при этом прижалось к песку.