Альгис Будрис - Железный шип

– Ладно, тогда возьми вот это, – сказал он и протянул ей свернутый трубкой рисунок. – Ты хочешь отличаться. Это отличается от того, что ты знаешь.

Девушка развернула рисунок, всмотрелась в него, потом снова подняла на него глаза.

– Ты же не выдумал это, так ведь? Здесь все так, как было, по-настоящему?

– Да. И теперь ты с этим связана.

То, что он сказал ей после этого, было вообще необъяснимо:

– Кстати, меня зовут Джим.

Сказав это, он повернулся и ушел, оставив ее стоять там, где она стояла.

Эх вы, люди, думал Почтенный Джексон Черный Второй. Люди. Люди!

Народа на улице прибавилось. Фермеры возвращались со своих полей, женщины готовили еду и занимались хозяйством. Запах свежего хлеба висел вокруг Шипа, как туман. Почтенные или спали или занимались упражнениями. Повсюду заметно было множество играющих ребятишек, некоторые из них пытались было увязаться следом за Вторым. Избавиться от них не составляло труда – достаточно взглянуть на них так, будто они были ничем. Джексон так и сделал, потому что ему нужно было оставаться одному. Петра не пошла за ним; Петра вообще ни за кем не пошла бы. Она ждала. Может быть, она еще пойдет за ним, когда этого уже никто не сможет увидеть, и обязательно сделает это так, будто отправилась куда-то по своим, независящим от него, делам.

Джексон шел к Шипу, чтобы взглянуть на амрса. Оказавшись на месте, он изучил пузыри животного, где оно хранило запасы своего духа и воды, необходимые ему для продолжительных ночных скитаний. Мертвый амрс напомнил Джексону худого, иссушенного человека с необычно большим числом крупных желваков под кожей. Джексон еще раз усмехнулся про себя, в очередной раз сравнив птицу с Первым Старейшиной.

Филсон Красный улыбался ему, потирая подбородок и щеки, – казалось, любая деталь во внешности Филсона говорила о его мужественности. Относительно себя Джексон Второй иллюзий не строил – его лицо, там, где с него сбрили бороду, должно было быть сейчас младенчески-розовым, но он ненавидел даже саму возможность того, что Филсон может думать о том, как смешно Второй выглядит. Красный сказал:

– Сдается мне, что на твоей пирушке соберутся все кому не лень, ага? Всем-то наверно только нюхнуть и достанется.

– Ну что же – если тебя это беспокоит, то давай я послежу за птицей, а ты сходишь и принесешь еще одну, чтобы накормить всех.

Гаррисон негромко хмыкнул. Выражение лица Филсона не изменилось.

– Некоторые думают, что со всеми своими долгами они смогут расплатиться в один день, – произнес он задумчиво.

Джексон обнаружил вдруг, что смотрит в упор в глубину Филсоновых глаз.

– И всегда и теперь я уверен в том, что одного дня для этого более чем достаточно, – ответил Второй и подумал о том, что основная неприятность при убийстве человека без предупреждения заключена в том, что после этого приходилось подолгу болтаться около Шипа, дожидаясь приговора Первого, что совмещалось с продолжительными постами, высиживанием слушаний и разбирательств. Обычный человек мог запросто заболеть и умереть, так и не дождавшись решения такого суда. Джексон повернулся и зашагал прочь мимо бетонных домишек. И шел, так не останавливаясь.

Он лежал, закопавшись в песок, в жаре и сухости. Настроение у Джексона Второго было преотвратным. Он замер в песке, стараясь дышать как можно тише, высунув наружу один лишь нос, и единственной связью с окружающим миром был только слух. С того момента, как он ушел от Шипа, прошло уже три четверти дюжины часов. Не так давно он начал слушать в песке звуки – чука-чука-чука – быстро бегущих ног, доносящиеся иногда издали, иногда откуда-то совсем рядом. Звуки исходили от Шипа, а значит, это были не амрсы. Он удалился от Шипа на достаточное расстояние, так что не так-то просто будет его, Джексона, разыскать.

Отправь Первый в пустыню даже тридцать или сорок Почтенных, все равно поиски Джексона в районе радиусом равным расстоянию, которое он успел положить между собой и железным острием с маленькими бетонными домишками вокруг, займут невообразимое количество времени.

О том, что его все-таки могут найти, он не беспокоился совершенно, с одной стороны потому, что у Первого для успешных поисков не было необходимого количества людей, а с другой, потому что найти его могли сразу не больше одного-двух Почтенных.

Большую часть времени он дремал. Пустыня хоронила в себе полно всякой-всячины – копья, мертвые Почтенные, и, возможно, мертвые амрсы тоже. Количество мертвых амрсов оценить было невозможно, потому что если Почтенный не возвращался обратно, то в деревне о причине его гибели, естественно, не могли знать ничего. Второй дремал и думал о всех этих мертвецах, лежащих сейчас вместе с ним под песком. Со слов Первого Старейшины можно было предположить, что деревня их существует с незапамятных времен. Из чего следовало, что спрятанное в окрестностях Шипа количество копий и мертвых Почтенных должно было быть просто огромным. Если бы была возможность возделать эту хорошо удобренную местность, какой богатый урожай металлических копий можно было бы с нее собрать!

Но нельзя выращивать урожай там, где дышать нечем, а фермерам был известен только один способ дышать. Даже Почтенным. И если ты амрс, то ты так же вряд ли можешь знать больше. Известно, что человек может найти два, или может быть три способа добыть себе воздух и воду, но так далеко размышления Джексона не распространялись.

Он старался по возможности не двигаться. Он тщательно замел свои следы на большом последнем отрезке пути. Сейчас, в те моменты, когда в ушах Второго не раздавалось привычного чука-чука-чука , значение которого он знал, он все время слышал непрерывное тихое шипение, мягкое журчание песка. Мириады крупинок песка, думал он, как высыхает и сама жизнь, и трутся друг о друга. Он видел самого себя со стороны, плавающего в песке и погружающегося в песок все глубже и глубже. Я могу плавать, думал он, я могу плавать здесь очень долгое время, и все это время я буду мало-помалу тонуть в песке.

Что такое песок, в котором я лежу? Пыль. Ничто. За краем полей, за полосой сорной травы, это ничто взвивается в воздух как надежда, изгибается и затем снова оседает, или плывет над дюнами таким тонким, таким неуловимым облаком, что через него можно пройти не только без труда, но даже и не заметив его, разглядев его очертания только потом, с расстояния, после того, как минуешь его внешнюю границу. Оно вещественно, оно имеет грязно-желтый цвет, вьется в воздухе, поднимаясь до самой верхушки Шипа, украшенной резьбой, но там теряется, становясь невидимым на такой высоте. Настолько мелкое, что его можно пить.