Эмили Сувада - Этот жестокий замысел [litres с оптимизированной обложкой]

– Мы пришли, чтобы попросить о помощи, – говорит Мато.

– Ты, как всегда, сразу переходишь к делу, Сомата, – укоряет Регина. – Так дела не делаются, мой дорогой. Но если ты хочешь попасть в мой город, то мы можем заключить сделку. Поживем – увидим. – Ее черные глаза впиваются в меня. – Я ведь еще даже не познакомилась с Катариной. Ты предпочитаешь использовать это имя?

Я обмениваюсь с Мато взглядами.

– Так меня зовут.

– Я знаю, кто ты, – поглаживая чешуйчатыми пальцем клюв ворона, говорит она. – Я знаю о тебе больше, чем ты думаешь. «Проект Заратустра» и то, что с тобой и другими детьми делал Лаклан, одна из самых ужасных вещей, о которых я слышала. Жестоко использовать людей для подобных экспериментов.

Я перевожу взгляд на тела в баках, и она тоже поворачивается к ним.

– О, это не подопытные, – говорит она. – Я их спасла. Их создали в «Картаксе», но эксперимент провалился, и эти бедняжки родились без присущего людям интеллекта. Они немного соображают, но в основном одни рефлексы, а еще они иногда двигаются под музыку, но практически ни на что самостоятельно не способны.

Мурашки бегут по спине, когда я смотрю на тела в баках.

Один из них шевелится, и его нога дергается. Я тут же отворачиваюсь и вздрагиваю. Не представляю, каково это жить в стеклянной тюрьме, не имея возможности передвигаться, но, может, все ощущается не так плохо, если ты вообще не знаешь, каково это.

Регина почесывает ворону шею и задумчиво смотрит на тела.

– Они всегда напоминают мне о том, почему я основала этот город. Ученые «Картакса» любят экспериментировать на людях, но им не нравится, когда люди экспериментируют на себе. Идеология Энтропии прямо противоположна. В «Картаксе» хотели проводить эксперименты на этих детях, поэтому я и забрала их с собой.

– Подожди, ты работала в «Картаксе»? – спрашиваю я.

Регина переводит взгляд с меня на Мато и обратно.

– Да, конечно. Сомата не рассказал тебе? Я устроилась туда сразу после колледжа и работала с Лакланом много лет.

Я смотрю на Мато. Он не рассказывал, что Регина работала с Лакланом. Если она сотрудничает с ним, то план обречен на провал. Мы проиграли. Над нами парят дроны, а в моей руке прячется смертельное оружие.

Возможно, мы уже попали в ловушку, которой я так боялась. Видимо, Регина догадывается, что меня так шокировало, и взмахивает рукой:

– Не волнуйся, дитя мое. Я не помогаю ему сейчас. Мы с Лакланом поругались, когда я уходила из «Картакса», и уже давно не общались. – Она прислоняется к лабораторному столу, отбрасывает волосы с плеча и снова усаживает на него ворона. Он хлопает крыльями и переступает лапками, чтобы устроиться поудобнее, вглядываясь в нас с Мато своими маленькими черными глазками. – Я так понимаю, вы здесь не ради птиц?

Мато склоняет голову:

– Птиц?

Ее лицо озаряется:

– Разве ты ничего не слышал? Сегодня вечер возвращения на родину. Соберется несколько миллионов голубей – прекрасных, со светящимися перьями. Мы устраиваем вечеринку, чтобы полюбоваться на них. Все нарядятся и будут сиять. Соберется самая красивая стая, которая у нас когда-либо была. А ведь даже не мы создали их. Они сформировали светящийся ген самостоятельно. Разве природа не прекрасна?

Я недоуменно переглядываюсь с Мато. Он говорил, что Регина оторвана от происходящего в мире, но я не думала, что она будет такой. Она явно что-то знает о плане Лаклана и наверняка слышала о новой вспышке вируса, но ее заботит лишь вечеринка голубей.

– Мы пришли сюда из-за вакцины, – говорит Мато. – И ищем Лаклана. Это очень важно.

– Тогда тебе следовало позвонить, – укоряет она. – Прошло много лет, а я не слышала от тебя ни слова.

– Ты прогнала меня, – возмущается Мато.

Она поворачивается к нему:

– Но ты все равно мог позвонить. Я не знала, жив ты ли мертв.

Мато вздыхает:

– Ты знала, что я жив, Регина.

Я в замешательстве перевожу взгляд с него на Регину. Они разговаривают друг с другом, как мать и сын.

– Вы родственники?

Регина вскидывает голову и, приподняв бровь, смотрит на меня.

– Нет. Но я знаю Мато с самого рождения. Его родители работали со мной в Энтропии. Сейчас они живут в бункере, и, уверена, им он звонит.

Мато запрокидывает голову и в отчаянии закрывает глаза.

– Не ты ли говорила, что я изгнан под страхом смерти?

– О, тебе пришлось уйти, – объясняет она. – И не только из-за твоего маленького переворота. Мы неспроста не допускаем детей в Энтропию, и мне не стоило делать для тебя исключение. Это город радикальных идей, но все жители поддерживают их. Тебе не предоставили выбора, но не стоило забирать его у тебя. – Она оценивающе оглядывает его с головы до ног. – Тебе было необходимо уехать и познакомиться с другими мировоззрениями.

Мато проводит рукой по лицу:

– Да, да, личное развитие. Я помню. Слушай, нам нужна твоя помощь. Появился новый штамм вируса, и он сопротивляется вакцине.

– Да, знаю, – повернувшись к другой клетке, говорит она. Распахивает дверцу и снимает ворона с плеча. – Некоторые из моих людей пытались получить образец, но не смогли. Да и уровень заражения низкий. Я не беспокоюсь об этом.

– Но инфекция распространяется, – возражаю я. – Это очень опасно. Вирус может мутировать, если его не остановить.

– Ты говоришь, как Лаклан, – вздыхает она. – И предупреждаю твой вопрос: нет, я не знаю, где он. Я пыталась исправить вакцину. Мне бы тоже хотелось, чтобы мои люди были защищены от этой маленькой вспышки.

– Эта маленькая вспышка может стать огромной, – говорит Мато. – Да, еще мало кто заразился, но вирус ничто не сдерживает. Нам дали три дня в «Картаксе», чтобы найти Лаклана и исправить вакцину, иначе они запустят протокол «Всемирного потопа».

Регина замирает, а ее рука застывает на прутьях клетки, но затем она качает головой, будто отгоняет эту мысль.

– Бринк этого не сделает, – говорит она. – Уверена, Лаклан пришлет ему код. Это просто ссора старых друзей.

– Это реальность, Регина, – отрезает Мато. – Люди умирают от вируса, а в «Картаксе» всерьез обсуждают протокол «Всемирного потопа». У Бринка теперь есть «Коса», и он воспользуется ей. Ты слишком долго прожила в своем пузыре.

– Может, это ты слишком долго пробыл в «Картаксе», – резко отвечает она. – Очевидно, вся загвоздка в «Нулевом коде», который Лаклан добавил при расшифровке.

– «Нулевой код»? – переспрашиваю я.

Она явно говорит о тех четырех миллионах строк, которые добавились к вакцине, – присоединенная процедура Лаклана.

Регина кивает:

– Да, «Нулевой код». Путеводитель человеческого разума. Я разрабатывала свою версию много лет, но, судя по тому, что мне уже удалось разобрать, она не такая продвинутая, как у Лаклана. Мы изменяли наше тело десятилетиями, но никогда не могли изменить наш мозг. И я безумно рада, что ему удалось создать алгоритм, который позволит нам это делать.