Эмили Сувада - Этот жестокий замысел [litres с оптимизированной обложкой]

– Еще четыре, – говорит Леобен. – И быстро приближаются.

Мато хмыкает, подтверждая, что все услышал. Его глаза зажмурены, а мышцы на шее напряжены. Последняя четверка со свистом рассекает воздух. Но затем Мато вздрагивает и стискивает челюсти.

Его маска снова вспыхивает, после чего четыре дрона кружатся в воздухе и падают вниз, словно камни.

– Черт побери, – уставившись на Мато, шепчу я.

Сжимая руку Коула, пытаюсь осознать произошедшее. Даже не представляю, как Мато это сделал. Четыре одновременных взлома, причем дважды. Это что-то невозможное, даже с маской. Необходимо было полностью сосредоточиться на каждом беспилотнике. Возможно, постоянно тренируясь, реально справиться с двумя из них, но не с четырьмя. Попробуйте спеть четыре разных песни одновременно, при этом пытаясь выбраться из четырех разных лабиринтов. Человеческий мозг просто на такое не способен. Но Мато только что сделал это на моих глазах. Что-то меняется во мне по отношению к нему. Я никогда не видела ничего подобного. И внезапно все его высокомерие перестает казаться заносчивостью.

Он абсолютно и совершенно невероятен.

– Как тебе это удалось? – шепчу я, но он не отвечает.

Его маска почернела, а тело неподвижно.

– Мато? – зовет Анна, отстегивая ремень безопасности.

Коул выпускает мою руку и хватает его за плечи.

– Черт, он не дышит.

Анна выскакивает из джипа, подбегает к задней двери и распахивает ее. Над обломками дронов поднимается дым. Автомобили и грузовики все еще проносятся мимо нас со свистом, стараясь уехать подальше от взорванного рынка.

– Сердце остановилось, – говорит Коул, стоя на коленях над Мато.

– Прочь с дороги! – кричит Анна. – Я знаю, что нужно делать.

Я отползаю к примятым коробкам с припасами и втискиваюсь между передними сиденьями, чтобы освободить им пространство. Не понимаю, как сердце Мато могло остановиться от взлома беспилотников, но больше причин для этого нет. Круг на его запястье синий. Он не инфицирован. Лицо исцарапано, а на коже размазана кровь, но ран нет.

Он не может умереть у нас на глазах.

– Чертов имплант, – ругается Анна, забираясь в заднюю часть джипа.

Я моргаю и с ужасом смотрю на Мато. Он говорил, что имплант опасен и что уже как-то пострадал из-за него. Вот только мне и в голову не приходило, что он может убить.

Анна достает из кармана серебряную капсулу, на крышечке которой мигает алый огонек.

– Что это? – спрашиваю я.

– Адреналин, – говорит она. – Нужно вколоть ему в сердце. Что-то подобное уже случалось на Аляске.

Коул перестает делать непрямой массаж сердца, расстегивает забрызганную пеной куртку Мато и разрывает помятую футболку, оголяя грудь. На бледной коже над его сердцем виднеется круг из пяти черных портов. Анна хлопает капсулой по центру с такой силой, что тело Мато сотрясается. Его маска вспыхивает белым, а спина выгибается. Он делает резкий вдох и, взмахнув рукой, ударяет Анну в грудь. Она отлетает к борту джипа и ударяется головой о стойку окна, а пузырек выскальзывает у нее из рук и падает на песок. Анна ошеломленно хватается за ручку, чтобы удержать равновесие, но на ее лице расплывается улыбка.

– С возвращением, засранец, – говорит она.

Мато переворачивается, прокашливается и скручивается в калачик на полу джипа, прижимая руки к груди.

– Господи, Анна. Ты сломала мне ребро.

– Я спасла твою чертову жизнь.

– А он спас жизни нам, – глядя через стекло на беспилотники, говорит Леобен.

От рынка в нашу сторону мчится пикап, его кузов забит людьми. Проезжая мимо, они смотрят на нас, их лица покрыты кровью и пылью. Сомневаюсь, что все пережили взрыв на рынке, но многие из нас все еще живы благодаря тому, что сделал Мато.

– Нужно позвонить Регине, – продолжает Леобен, и в его голосе появляются стальные нотки. – Скажи ей, чтобы она пустила нас в этот проклятый город. Мы не можем больше тратить время на дурацкие игры. Нужно найти Лаклана сегодня же вечером.

– Ли… – начинает Коул, но Леобен перебивает его:

– Я видел дурманщика, – сверкая глазами, говорит он, а затем в отчаянии хлопает по рулю. – Женщина выглядела примерно так же, как сейчас Дакс. Возможно, ему остались считаные часы, и я не собираюсь сидеть и ждать, пока он умрет. У нас есть «Комокс», а в убежище много оружия. Я мог бы стереть с лица земли половину города в одиночку, и с радостью это сделаю.

Кажется, даже воздух вокруг него начинает мерцать. Я еще не видела Леобена таким. Не думаю, что он пошутил насчет Энтропии.

Мато качает головой, его щеки раскраснелись, а тело сотрясает кашель.

– Регина все еще не хочет пускать нас.

– Ты с ней связался? – спрашивает Анна.

– Она позвонила мне, – с остекленевшим взглядом говорит Мато. – Хотела убедиться, что со мной все в порядке, а потом разорвала связь.

– Если это поможет, я могу устроить так, что ты будешь не в порядке, – предлагает Анна.

Мато закрывает глаза:

– Если она не изменила свое мнение после уничтожения дронов, то я уже и не знаю, что позволит мне вернуться домой.

Вернуться домой . Слова эхом отдаются в ушах. Я перевожу взгляд с Мато на Леобена. Это уже не просто желание найти Лаклана и исправить вакцину. Это личное. Леобен говорил, что Дакса ему безразличен, но теперь готов стереть город с лица земли, чтобы спасти его. Мато сказал, что это его дом, но от него ничего не останется, если Бринк запустит протокол «Всемирного потопа». Не знаю, что случилось в прошлом между Мато и Региной – и почему она ведет себя, как его мать, – но это воскрешает воспоминания об Агнес, и от них щемит сердце.

– Передай Регине, что я согласна на сделку, – говорю я.

– Кэт… – начинает Коул, но я поднимаю руку:

– Мато чуть не умер, спасая нас. Думаю, я смогу вытерпеть несколько экспериментов.

– Спасибо, – говорит Леобен.

– Мне следовало согласиться, как только она предложила, – говорю я. – Надеюсь, еще не поздно.

Глаза Мато снова стекленеют.

– Катарина согласна прийти.

Он ждет ответа, пока за его спиной вьется дым от обломков дронов. В джипе повисает тишина, но тут Анна вскрикивает и хватается за руку. Шишка от долгоносика ползет под ее татуированной кожей.

– Слава богу, – оттягивая рукав, говорит Мато.

Шишка ползет по его предплечью. Я поднимаю руку и смотрю на след от укола, но он не двигается. Трицепс Коула дергается, рана на его руке набухает, а потом из нее появляются металлические антенки и крохотное тельце. Долгоносики Коула и Мато падают на пол джипа одновременно, а следом за ними выскальзывают и те, что были у Анны и Леобена.

Но мой так и не двигается.

– Черт… это невероятно отвратительно, – говорит Леобен, провожая взглядом своего долгоносика.