Эмили Сувада - Этот жестокий замысел [litres с оптимизированной обложкой]

Океан внутри давит на стену, и я не знаю, как долго смогу удерживать ее. Я измотана и дрожу, а мост, который мне удалось выстроить между собой и воспоминаниями Цзюнь Бэй, рушится от одной улыбки Мато. Кажется, что я стою на краю обрыва.

Мне нужно на какое-то время остаться одной и в тишине, чтобы прочистить мысли.

– Дело не в тебе, – все же выдавливаю я. – Ты ничего не сделал.

Коул поднимает полотенце и обматывает его вокруг талии. Его мокрые, закручивающиеся в колечки волосы скользят по шее, а капли разлетаются по камням.

– Но что произошло?

– Ничего.

Я с трудом отвожу от него взгляд и присаживаюсь на берегу, чтобы покопаться в рюкзаке. Из кармана торчат полотенце, несколько питательных батончиков, пачка салфеток и несколько считывающих кабелей. Но единственная одежда, которая у меня осталась, – это порванные черные легинсы и темно-синяя футболка с кальмаром. Я даже не до конца отмылась. На шее и лице все еще ощущается пена. Мне нужно смыть ее, но если останусь еще хоть на минуту рядом с Коулом, то точно развалюсь. Неуклюже стянув майку, я натягиваю чистую футболку поверх мокрого лифчика. Исцеляющий модуль уже залечил мелкие царапины на плечах и руках, но они все еще покалывают от соприкосновения с сухой тканью.

– Дело не в тебе, понимаешь? – говорю я, а затем оборачиваю полотенце вокруг талии и стягиваю легинсы.

Сухая ткань с трудом налезает на влажную кожу, и мне приходится поочередно подпрыгивать то на одной, то на другой ноге.

Коул проводит рукой по лицу. Он выглядит так, будто сейчас расплачется, а на щеках пылают красные пятна.

– Почему ты закрываешься от меня? Кэт, что случилось?

– Да ничего не случилось.

Я срываю полотенце с талии и бросаю его на землю вместе с испорченной одеждой. Может, в одном из домов найдется что-нибудь еще. Я закидываю рюкзак на плечо здоровой рукой.

– Мне просто нужно побыть одной. И успокоиться.

– Кэт, поговори со мной.

Он выглядит таким потерянным и сбитым с толку, что это взрывает все остатки самообладания, которые мне удалось собрать. Мне хочется плакать, хочется разломить стену между нами и спрятаться в его объятиях. Хочется признать поражение в войне, которую я веду со своим прошлым. Это напоминает бой с собственной тенью. Я пытаюсь сдержать то, что не понимаю, и это настолько вымотало меня, что просто хочется сдаться.

Но я не могу. Пока нет.

В голове эхом раздаются слова Коула, не отпускают меня. Если мы не сможем остановить «Картакс» без кровопролития, то, возможно, Лаклан прав. У человечества нет будущего, если мы не сможем найти способ ужиться. В «Картаксе» планируют устроить геноцид, и все, о чем я могу думать, – это как уничтожить их.

Потому что именно это сделала бы Цзюнь Бэй.

– Я же говорила, что на меня изнутри давит множество воспоминаний, – говорю я. – Что их удерживает лишь стена.

Коул кивает с напряженным лицом.

– Прямо сейчас она трескается. И мне нужно побыть одной, чтобы попытаться удержать ее. А еще обдумать, действительно ли есть способ спасти нас. Сейчас мне приходит на ум лишь то, что сделала бы Цзюнь Бэй, – убить всех, кто хоть как-то угрожает нам.

По лицу Коула расползается тень.

– Кэт… – начинает он, но я перебиваю его:

– Скоро сюда доберутся остальные, – говорю я и заставляю себя вступить на дорожку. – Нам нужно будет придумать план, и перед этим мне хочется собраться с мыслями. Пойду поищу в доме какую-нибудь одежду, хорошо? Увидимся через несколько минут.

Он, кажется, целую вечность разглядывает мое лицо, а потом кивает:

– Хорошо. Если что, я буду здесь.

Я поворачиваюсь и, впившись ногтями в ладонь, направляюсь к ближайшему дому. Взгляд Коула прожигает мне спину, пока я иду по дорожке, петляющей по заросшему саду. Она упирается в дом – огромное, величественное здание с двухэтажным окном, выходящим на усыпанную листьями деревянную террасу. Входная стеклянная дверь оказывается не запертой. Я толкаю ее, ожидая, что внутри все будет разгромлено, но здесь царит безупречная чистота. Большое пространство объединяет кухню из белого мрамора и гостиную с черными кожаными диванами, стоящими вокруг хромированного журнального столика. На одном из них лежит скомканный свитер, а на кухонном столе стоит пустой стакан. И от такой чистоты мне становится не по себе. Большинство домов, в которых я побывала после вспышки, оказались разграблены и кишели крысами, или в их стенах красовались дыры от взрывов дурманщиков. А это место выглядит так, словно хозяева просто вышли и никогда больше не возвращались. Даже их ботинки все еще стоят у двери под парой пиджаков бежевого цвета.

Я направляюсь к лестнице, стараясь не думать о выражении лица Коула, когда он считал, что сделал что-то неправильное и напугал меня. Но каждый раз, стоит мне отогнать это видение, перед глазами вспыхивает лицо Мато. Его улыбка. Его губы, прильнувшие к моему уху. Они с Цзюнь Бэй точно были вместе. И я до сих пор не понимаю, почему он не сказал мне об этом.

Какие еще тайны Цзюнь Бэй я не помню?

Я поднимаюсь по лестнице и иду в спальню. Кровать застелена, шкаф открыт, а внутри висят две вешалки с женской одеждой. Она совершенно не моего размера, но я все же забираю джинсовую куртку, футболку и пару носков, а затем сворачиваю в ванную. Стены выложены белой плиткой, а все поверхности покрыты слоем пыли, но в остальном она чистая. Я бросаю новую одежду на пол и сажусь на край ванны, а затем вытаскиваю из рюкзака пачку салфеток «Картакса». Стянув футболку, я принимаюсь оттирать кровь и пену, которые присохли к коже. Половина пачки уходит на плечи и руки, но с волосами они не помогут. Порывшись в рюкзаке, я достаю расческу и замираю, когда замечаю кусок лавандового мыла.

Оно промышленного производства и сделано больше двух лет назад, но запах еще сохранился, и он вызывает прилив воспоминаний. Мы с Агнес варили лавандовое мыло в прошлом году у нее в подвале. Я потратила несколько дней, чтобы перекодировать геном водорослей и заставить их поглощать соевые бобы и выделять глицерин. За это она дала мне несколько вручную нарезанных брусков мыла. Фиолетовых, с крошечными фиолетовыми цветочками. На следующий день я отправилась на озеро и впервые за год почувствовала себя действительно чистой.

Я опускаю мыло и вызываю меню манжеты, чтобы подключиться к коммуникатору. За последние две недели я отправила ей несколько сообщений, а после расшифровки и восстановления панели получила от нее кучу ответов. Агнес выслеживала Лаклана в Неваде. И сказала мне следовать за голубями.

Но я здесь, а ее так и не видела.

– Агнес? – зову я, открывая канал связи.

Я понимаю, что она вряд ли ответит, потому что не отвечала мне уже несколько недель, но не могу удержаться от еще одной попытки.