Эмили Сувада - Этот жестокий замысел [litres с оптимизированной обложкой]

Я молча качаю головой и отступаю назад, чтобы не подпустить его к себе. Он тянется ко мне, но я достаю пистолет и целюсь ему в грудь.

– Держись от меня подальше.

Он бледнеет. А затем, не сводя с меня взгляда, отступает и поднимает руки.

– Кэт, что ты делаешь?

– Эй! – окликает нас Леобен. – Что происходит?

– Не приближайтесь ко мне! – вскрикиваю я дрожащим голосом.

– Кэт, пожалуйста, прости меня, – умоляет Коул.

В его голосе слышится отчаяние, которое терзает меня, но я не могу сказать ему, что собираюсь сделать. Я еще сама сомневаюсь, а он точно отговорил бы меня, если бы узнал. Попытался бы меня остановить. Забрал бы пистолет.

И я не могу ему этого позволить.

Мато добился своего – он подтолкнул меня к самому краю. И теперь я осознала правду, но это оказалось совсем не то, чего он ожидал. Сознание с такой легкостью раздробилось, чтобы уничтожить дронов, но это сделала не я. Это был не мой код и не мой разум. Вирус, который только что атаковал их, не был случайным обрывком команд – он был заточен, словно лезвие. Искусно выполненный клинок. Выверенный. И посланный более твердой рукой, чем моя. Я закрываю глаза и вижу перед собой лицо Цзюнь Бэй, три остроконечных вершины, окутанные туманом, которые находятся недалеко от лаборатории «Проекта Заратустра». Коул делает шаг вперед, но я снова поднимаю пистолет дрожащими руками.

Он останавливается с поднятыми руками. Агнес сверлит меня взглядом прищуренных глаз, словно пытается понять, что со мной происходит.

– Не подходите ближе.

Я отступаю, продолжая целиться в грудь Коула. Камни хрустят у меня под ногами и разлетаются по земле. Нет времени, чтобы рассказать им все. Я даже сама не до конца понимаю, что происходит. Но у меня нет мыслей, нет идей, остался лишь этот вариант. Скорее даже надежда. Есть только один человек, который может остановить «Картакс» и спасти нас.

И это не я.

– Кэт, пожалуйста, – вновь поднимая руки, говорит Коул. – Клянусь, я не сдвинусь с места. Просто скажи мне, что ты собираешься сделать.

Я качаю головой и снимаю пистолет с предохранителя. Думаю, мне наконец стало понятно, почему океан в моем сознании начинает штормить каждый раз, когда на меня накатывает прошлое Цзюнь Бэй или я довожу себя до предела. Осознание этого эхом разносится во мне. Мато оказался прав, девушка, которой я была, все еще там, заперта внутри моего разума. И я все-таки оказалась на краю той пропасти, в которую он пытался столкнуть меня.

Но сейчас я вижу то, что скрывается в темноте. Во мне заперты не только воспоминания. Там есть и жизнь. Есть еще одно сознание, которое зовет меня. Его шепот царапает чувства и вызывает мурашки, и от истины, которая содержится в нем, содрогается все тело.

Цзюнь Бэй и я не один и тот же человек. И я не одна из ее версий. Не бледная копия, да и вообще не копия. А что-то совершенно другое, существующее рядом с ней, как два горизонта, которые я видела несколько минут назад, когда уничтожала дронов. И я чувствую ее сейчас, чувствую силу ее мыслей, врезающихся в мои, словно волна в прибрежные скалы.

Она умнее и сильнее меня. Она уже однажды перехитрила «Картакс». Она единственная, у кого есть шанс остановить это.

И, думаю, я знаю, как ее вернуть.

Я встречаюсь взглядом с Коулом и сильнее сжимаю пистолет в руках. В нем все еще обычные патроны – полые полимерные пули, начиненные исцеляющей сывороткой. Я так и не успела его перезарядить. Не знаю, сработает ли это, но ближе всего к разрушению стены я оказалась, когда очутилась на грани смерти. Возможно, они причинят мне достаточно боли, чтобы наконец высвободить океан внутри меня, или я просто истеку кровью в пустыне, пока Энтропия будет гореть в огне.

Но именно из-за этой неуверенности в том, что я выживу, мне кажется, что все сработает.

– Кэт, что ты делаешь? – дрожащим голосом спрашивает Коул.

– Я люблю тебя, – говорю я. – Хочу, чтобы ты знал это, на всякий случай.

Его глаза расширяются:

– Что ты творишь?

Я смотрю на Агнес, а потом на Леобена, желая объяснить им все, но понимаю, что сейчас нет на это времени.

– Простите меня, – шепчу я, а затем прижимаю пистолет к груди и нажимаю на курок.

На мгновение все мои чувства заполоняет боль. Я окунаюсь в мир бархатной черноты без единого лучика света или очертания – только ощущение пули, разрывающей плоть и раскалывающей кости. Руки взлетают к груди, с губ срывается крик, а тьма рассыпается на осколки. Я оказываюсь в большой, гулкой комнате. Бетонные стены, потолок и глянцевый белый пол. Напротив меня на стене висят десятки темных экранов, а под ними стоит заваленный какими-то вещами лабораторный стол. Помещение освещают треугольные лампы дневного света, а сквозь стеклянную стену вдали виднеется силуэт трех гор. Тяжелые грозовые облака нависают над их остроконечными вершинами, и вспышки молний освещают стаю голубей, кружащих под дождем.

Я оказалась в лаборатории «Проекта Заратустра», в комнате, где взорвала генкит, лежу на полу, мое тело сотрясает дрожь, а из груди сочится кровь. Рану зажимают две руки, но это не Коул или Ли.

Это Цзюнь Бэй.

Ее темные волосы собраны в растрепанный хвост, а мешковатые рукава толстовки закатаны до локтей. То, что я вижу ее, терзает меня сильнее, чем боль, пронизывающая грудь. На внутренней стороне ее руки светится полоска кобальтовых светодиодов, а от них вверх тянутся четыре лей-линии, скрываясь под толстовкой. Одна из них выныривает на горле, проходит под волосами и исчезает на затылке. Цзюнь Бэй стоит на коленях, склонившись надо мной, и пытается остановить кровотечение. Ее руки скользкие от крови, а пряди волос падают на лицо.

– Из всех глупостей, которые ты совершаешь, Катарина, эта может стать самой ужасной, – говорит она.

Удивление проносится по моему телу, когда я смотрю на нее. Ее глаза – чистейший, яркий изумруд, а на лбу появилась складка. Это не сон. И не глюк воспоминаний. Это реальный момент, который я пережила раньше. У меня перехватило дыхание.

– Ты все еще жива.

– Но явно не благодаря тебе, – бормочет она.

Я смотрю на нее, пытаясь собраться с мыслями. Она не просто другая сторона моей личности. Она совершенно другой человек. Темное пространство, которое отрезал имплант. И на прошлой неделе я видела не воспоминания, а ее.

Цзюнь Бэй и есть тот океан, что прячется за стеной в моем сознании.

– До сих пор не верю, что ты выстрелила в нас, – сильнее прижимая ладони к груди, говорит она.

Ее лицо раскраснелось от напряжения, а алые пятна пропитали толстовку. Кровь все еще хлещет из раны.

Но это не может происходить в реальности.

Я не в лаборатории «Проекта Заратустра». Я лежу посреди пустыни с пулей в груди. Это всего лишь VR-симуляция, но руки Цзюнь Бэй ощущаются вполне реально. Я чувствую холодную, скользкую плитку подо мной и лужу крови, а сломанное ребро пронзает боль от усилий Цзюнь Бэй. Осмотрев комнату, я вижу гудящий генкит и еще горы за окном. В холодном воздухе пахнет дезинфицирующим средством и кровью. Я знаю, что хорошо смоделированные виртуальные реальности трудно отличить от реальности, но уровень детализации этой потрясает. Нет ни одного намека, что меня на самом деле здесь нет.