Эмили Сувада - Этот жестокий замысел [litres]

Я медленно поворачиваюсь и осматриваю атриум. Окна некоторых квартир заставлены растениями, а по бетону вьются виноградные лозы. С одной из стен в озеро падает водопад, вокруг которого все заросло мхом и лишайником.

Это необузданный подземный город, и какая-то часть меня мгновенно влюбляется в него.

Люди в парке выглядят так, словно готовятся к вечеринке, про которую говорила Регина. Все вокруг пылает оттенками кобальта, как голубиные перья. Несколько людей открыли бочки с люминесцентной пастой и наносят узоры из нее на одежду и кожу. Это паста из водорослей. Возможно, в них тот же ген, что заставляет светиться перья.

Мы идем по одной из пешеходных дорожек, которая ведет через парк.

– Не могу поверить, что они так просто открыли створки, – говорит Анна, глядя на гигантский проем у нас над головой. – Удивительно, что они тут все не вымерли. Как им удалось прожить эти два года и не заразиться?

– Для этого и высадили границу из остротрава, – отвечаю я. – А еще есть способ заработать иммунитет.

– Фу, гадость, – бормочет Анна. – Это место словно шоу уродцев. – Она морщит нос, когда мимо нас проходит женщина с рюкзаком, из которого к ее горлу тянется трубка. – Не понимаю, почему людям так хочется измываться над своим телом.

Я осматриваю Анну сверху вниз. У нее длинные ноги, изящное тело, а кожа такая гладкая, что практически блестит, и не особо верится, что ее лицо всегда было таким идеально симметричным, как сейчас. Она потрясающе выглядит, и все ее изменения неочевидны, но она точно использует множество различных эстетических алгоритмов.

– Ты ничем не отличаешься от них, – говорю я. – Только если ты не стовосьмидесятисантиметровая богиня.

Ее губы слегка изгибаются в ухмылке:

– Да, но я использую обычные приложения, чтобы выглядеть как нормальный человек… только лучше.

– Значит, ты согласна с мнением Лаклана о людях? – спрашивает Мато, срывая лист с одного из деревьев, которое растет у дорожки. – Интересно.

Она поворачивается к нему:

– Я ни в чем не согласна с Лакланом, засранец.

– Он говорит о гентехе, – встревает Леобен, положа руку на плечо Анны. – Дакс постоянно говорил об этой фигне. Просто не обращай внимания, и Мато перестанет тебя задирать.

Анна закатывает глаза и уходит вперед, утаскивая за собой Леобена.

– А ты, Катарина? – складывая лист между пальцами и нюхая его, спрашивает Мато. Он раздраженно косится на Коула, словно хочет поговорить со мной наедине. – Что ты думаешь о человеческой форме?

– Не знаю, – говорю я. – Еще не решила.

Он имеет в виду гипотезу, в которой предполагается, что человек – венец природы; эта мысль затрагивает вопрос о том, хороша ли человеческая форма или мы просто к ней привыкли. Большинство людей придерживаются мнения, что слабые места в нашей ДНК должны быть исправлены, но так, чтобы это было почти незаметно. Они вполне спокойно относятся к измененному цвету волос или другим эстетическим уловкам, но им бы явно не понравилась чешуя Регины или хвосты, которые есть у некоторых хакеров в парке. Они утверждают, что кожа должна выглядеть естественно, а ноги оставаться ногами и при этом должны быть пропорциональны всей длине тела. Они считают, что люди, опыт которых ограничен несколькими годами кодирования, не должны спорить с результатами миллионов лет эволюции.

Их противники, генхакеры, рассматривают ДНК человека как отправную точку, а тела – как инструмент для изменений. Они считают, что эволюция всегда проходила хаотично и невероятно медленно, и радуются, что сейчас у нас появились инструменты, чтобы ее ускорить.

Во время вспышки приверженцы эволюции сосредоточились на способах повышения естественной иммунной реакции организма. Именно так Лаклан получил вакцину от гриппа Х – перекодировал человеческие антитела, чтобы они более старательно боролись с вирусом. Но генхакеры были иного мнения. Они заключили, что если вирус передается по воздуху, то лучшее средство избавиться от него – избавиться от легких.

Простой, эффективный и совершенно безумный способ.

– Я так понимаю, ты придерживаешься той же точки зрения, что и большинство генхакеров? – спрашиваю я у Мато.

Он наклоняет голову и всматривается в светящиеся цветы на деревьях, которые вырисовывают дуги на его маске.

– В основном да. Я думаю, что существовали миллиарды ветвей, по которым могла пойти эволюция, поэтому нам просто не очень повезло, что мы оказались в таких телах, как эти. Две ноги, два глаза, два яичника. А наша пищеварительная система и вовсе полная ерунда. Все это совершенно не подходит нам в повседневной жизни, но мы уже так долго живем с этим, что уже не верится, что мы сможем когда-либо измениться.

Я киваю и замедляю шаг, когда мы подходим к выходу из парка. Я никогда активно не поддерживала какую-то из сторон, но мне всегда нравились идеалы генхакеров и их мечты о будущем. Они предлагали решить проблему нехватки мировых ресурсов уменьшением среднего роста человека до одного метра. Предлагали напитать нашу кожу хлорофиллом, чтобы мы могли питаться солнечным светом. Иногда я представляю, каким бы стало человечество, если бы смогло преодолеть ограничения, установленные нашими предками.

Но в то же время план Лаклана об изменении одного гена в ДНК человечества ужасает меня.

– А что думаете вы, лейтенант? – спрашивает Мато у Коула с насмешкой в голосе.

У меня возникает чувство, что он пытается смутить Коула и вынудить его сказать, что тот не понимает, о чем мы говорим, и от этого моя шея пылает от гнева.

– Думаю, я скорее натуралист, – отвечает Коул.

Мато останавливается и удивленно смотрит на него.

– Ты не шутишь? – спрашиваю я. – Ты считаешь, что нам не следует использовать гентех?

– Нет, если это не связано с медициной, – объясняет Коул.

– Это… очень интересно, – говорит Мато, переводя взгляд с Коула на меня и обратно.

– Мы можем уже убраться отсюда? – кричит Анна, навалившись на Леобена за пределами парка. – Я повидала столько уродцев, что хватит до конца жизни. Ли считает, что сможет с помощью камер выманить старика.

– Черт, что ж ты так тихо об этом кричишь, еще не все услышали, – вскидывая руки, говорит Леобен.

– Нам сюда, – встревает Мато и направляется к коридору, уводящему в глубь бункера.

Мы с Коулом следуем за ним, и я время от времени поглядываю на него.

– Ты говорил всерьез или просто хотел позлить Мато? – спрашиваю я.

– Я не шутил, – говорит Коул, но его лицо бесстрастное, и он вновь выстроил вокруг себя стену, которую я не видела всю эту неделю. – Жаль, что для меня уже слишком поздно. Модули и алгоритмы, которые устанавливают тайным агентам, удалить невозможно.