Алексей Наги - Концессия на крыше мира [Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Т. XXVII]

— Разве, — говорили они, — мы отрицаем социализм? Нет! Мы стремимся так же к социализму, как и все рабочие мира! Но мы знаем и заявляем, что переход к социалистическому строю произойдет постепенно, по мере роста сил и культурного уровня рабочего класса. Мы видим на примерах, что все наши приемлемые требования удовлетворяются работодателями. В таких безумных стачках, как происходящие сейчас, подтачивающих силы рабочих организаций, мы не нуждаемся, и гораздо лучше будет, если делегация из Евразии вместо восхваления этой стачки расскажет нам, какая разница между предприятиями Америки и Евразии.

— Разве, — продолжали они, — в Евразии социализм? Кто является в Евразии хозяином предприятия? Государство! А рабочие у них такие же наймиты, как и у нас в Америке. Значит, там не социализм, а государственный капитализм! Помните, что агитаторы из Евразии слишком охотно смешивают понятия «госкапитализм» и «социализм».

Делегации пришлось столкнуться с такого рода заявлениями на нескольких заводах.

И чем острее ставили агенты Федерации вопрос о госкапитализме, тем веселее становились члены делегации Евразии.

Ведь не было более благодарной задачи, как на основании практических примеров из жизни и быта трудящихся Евразии опровергнуть эти лживые утверждения.

Для этого делегация пользовалась вполне авторитетными и для членов Федерации Труда материалами — официальными бюллетенями министерства иностранных дел Североамериканских Соединенных Штатов, в которых имелась исчерпывающая информация о хозяйственном строе в Евразии.

Оказалось, что производительные силы, средства производства Евразии, включая и сельское хозяйство, обобществлены на восемьдесят семь и восемь десятых процента. В базе социализма, в промышленности Евразии основной капитал обобществлен на девяносто три и семь десятых процента. В транспорте же и крупной промышленности основной капитал обобществлен на девяносто девять целых и девятьсот девяносто девять тысячных процента.

Что же касалось противопоставления государства рабочему классу на предприятиях, то делегации не стоило особых трудов доказать, что в Евразии государство является лишь выражением диктатуры пролетариата. Пролетариат Евразии — полновластный хозяин страны. Он построил государственный аппарат так, что он не заменяет собой рабочего класса, а является только исполнителем его воли.

И для того, чтобы не оставалось и тени сомнения, делегаты привели одну небольшую цитату из трудов бессмертного вождя трудящихся — В. И. Ленина — по поводу сущности государственного капитализма:

«Госкапитализм является одной из хозяйственных форм, существующих в нашей стране в виде частного капитала, находящегося под регулирующим воздействием советского государства».

Когда выяснилось, что концессии — действительные госкапиталистические элементы хозяйства Евразии — составляют лишь одну тысячную долю процента всей крупной промышленности страны, то и самые заядлые агенты Моргана не посмели отрицать огромного перевеса социалистических элементов в народном хозяйстве Евразии и преимущества методов борьбы Красного Профинтерна за социализм.

Крапленые карты Федерации Труда были биты.

Все заводы и фабрики, на которых только побывала советская делегация, перешли в лагерь активно бастующих.

На знаменах рабочих появились недвусмысленные решительные лозунги единого фронта пролетариев всех стран.

Немало способствовало успеху забастовочного движения и то обстоятельство, что на митингах удалось вскрыть сущность гнусной политики «рабочей» партии Америки и Федерации Труда.

Цифры, взятые из официальных бюллетеней министерства труда САСШ и отчетов Федерации Труда, бесспорно подтвердили неуклонное снижение уровня фактической заработной платы рабочих в моргановском царстве. Прежде существовавшее относительное благополучие рабочей аристократии, построенное на бесчеловечной эксплуатации и угнетении колониальных народов и неквалифицированных рабочих, исчезло навсегда. Уступочки, вырванные в результате реформ, дарованных капиталом, были по существу лишь ширмой для все больше и больше возрастающей эксплуатации трудящихся. Они сопровождались улучшением положения только небольшой кучки руководителей Федерации Труда.

Факты — упрямая вещь. И под давлением фактов в Америке выросло небывалое по своему захвату рабочее движение.

9 августа к стачке присоединился новый отряд рабочего класса — полтора миллиона человек.

Во всех городах и крупных промышленных центрах, где только были бастующие, были организованы советы рабочих депутатов.

Синклит в вилле «Сансуси» заседал, словно на рокочущем вулкане.

Светлое пятно на стене маленького зала Института имени А. И. Рыкова бесперебойно снабжало Евразию сведениями о работе совиного гнезда капитала — виллы «Сан- суси».

Мысль Мак-Кертика о завоевании мира засела крепко в мозг Моргана и принимала все новые, порой чудовищные формы.

Элиас Морган наслаждался красочными картинами несметных богатств, которые рисовала ему разгоряченная фантазия. Он уже заранее распределял отдельные части мира по доходности на лучшие и худшие.

На первом совещании, посвященном испытанию кертикита, Морган не верил своим глазам.

Тончайшие пластинки кертикита выдерживали неограниченное давление. Они свободно противостояли огню и не поддавались действию наиболее сильных кислот и газов.

В то же время, пользуясь особыми теллитизированными инструментами, кертикитовой пластине можно было придать любую форму, любую толщину и любой внешний вид.

Генштабисты поочередно льстили и извергали потоки хвалы Мак-Кертику, вызвавшему, по их словам, полный переворот в военном деле.

Соколов внимательно следил за каждым движением Мак- Кертика. Его особенно заинтересовали опыты, производимые посредством давления на кертикит.

Кертикит не поддавался ни продольному, ни поперечному, ни косому давлению. Не давали никакого результата и попытки цилиндрического давления.

Для большей верности Соколов решил повторить все опыты Мак-Кертика тут же на месте, в Институте.

Кертикит советского производства, по всем данным, нисколько не уступал по своим качествам кертикиту, выработанному в Америке.

Случайно он остановил внимание на собственных руках, которые еще были забинтованы. Он задумался. Со времени несчастного случая с Дунбеем он еще не имел ни минуты свободного времени, чтобы заняться собой. Он был целиком поглощен предугадыванием и предупреждением могущих последовать событий.

Немало времени отняли и заботы об Эди, которая была потрясена происшедшим. И выходило так, что он даже не замечал, что ранен.