Роберт Вегнер - Все дети Барби

И Шэн увидел, какую превосходную работу проделали программисты Ямады. Джон был прекрасен: каждая улыбка его говорила: «люблю тебя», каждый жест — «можешь мне доверять», каждая гримаса — «слушаю тебя, мы незнакомы, но ты уже важна для меня». Когда бы он оказался живым человеком, в несколько минут мог соблазнить любую женщину в мире. И, по крайней мере, половину мужчин.

Через пять минут они разговаривали, словно друзья, а еще через несколько Барбара начала перед ним исповедоваться. Благодаря этому Шэн узнал, что у девушки пробелы в памяти, что она не слишком хорошо понимает, где находится, что чувствует себя одинокой. Он ощутил зависть. Обычную человеческую зависть профессионала. Ему никогда не удавалось установить контакт с пациентом так быстро. Как не удавалось нечто подобное и в частной жизни.

Ямада, казалось, читал его мысли:

— Это может стать будущим вашей профессии, доктор Денавер. Совершенно новые возможности для психологов, психиатров и социологов. Возможность установить контакт с пациентами в совершенно другой плоскости. Добираться до людей через VR. Что скажете?

Он невольно скривился: ведь, в конце концов, речь шла о том, чтобы вытягивать людей из виртуала, а не убеждать их, что в виртуале им хорошо. Если программы, обеспечивающие таких вот суперзнакомых, войдут в оборот, число затерявшихся возрастет лавинообразно.

— А, собственно, к чему он там ведет?

Джон как раз уговаривал Барбару на небольшую прогулку.

— С вашего позволения, методика работы и цель процедуры пока останутся в секрете. Прошу просто следить за пациенткой. Разве не на этом вы настаивали последние два дня?

Проклятый мастер уверток. Ему бы быть пресс-секретарем правительства.

Тем временем спокойно разговаривающая пара медленно двинулась через парк. Джон говорил о каких-то безделицах, называл сорта цветов и кустарников, хвалил композицию аллеи, по которой они шли, рассказал какой-то анекдот о садах Людовика XIV, на что Барбара рассмеялась.

Они вышли из лабиринта мастерски подстриженных живых изгородей на широкую тропинку, ведущую в сторону небольшого пруда и скачущую горбатым мостиком к симпатичному белому павильону с поросшими плющом стенами.

Конструкт улыбнулся.

— Вот мы и на месте.

Барбара встала как вкопанная. Потом взглянула на своего товарища, и Шэн обмер. Лицо ее искривилось от дикого, безумного ужаса.

— Ты тоже! — крикнула она. — Ты тоже!

Она вдруг развернулась и побежала прочь: мчалась длинными прыжками, то и дело теряя контуры и краски, натолкнулась на ближайшую стену живой изгороди и разбилась на тысячи частей.

Шэн сорвал шлем раньше, чем исчезли последние фрагменты. В ушах все еще звучал яростный голос Ямады, ругающегося по-японски, по-французски и по-английски. Что-то у них снова не вышло. В зале воцарился суматошный бардак, техники, сидящие у мониторов, озирались, размахивали руками, отдавали в воздух команды программам, управляемым голосом. Некоторое время на него никто не обращал внимания.

Памела Якобсон подплыла к ним от «верхней» части кресел.

— Мы снова ее потеряли, профессор. Исчезла.

— А ищейки?

— Сбросила их за восемь секунд. Быстрее, чем в последний раз.

Ямада что-то рявкнул — наверняка по-японски. Даже не зная языка, Шэн распознал проклятие. Только в проклятия люди вкладывают столько чувств.

Шеф проекта развернулся в его сторону с гневно стиснутыми губами.

— Ну так что, доктор Денавер? Поможет ли вам в работе то, что вы увидели?

Шэн молча смотрел на него. На самом деле он почти ничего не увидел, и Ямада должен был это знать.

— Позволите взглянуть на нее в том месте, куда она сбежала?

Японец успокоился за несколько секунд. Снова стал квинтэссенцией азиатского самообладания.

— Проблема в том, доктор, что мы не знаем, куда она сбегает. Нашла в Сети какую-то дыру, и наши лучшие программы не в силах ее найти.

Кубики льда зазвенели, алкоголь обжег нёбо и приятным теплом растекся в желудке. Шэн махнул кельнеру пустым стаканом.

Ямада над ним посмеялся. Не могут ее найти, хорошенькое дело! Во время странствий в Сети ты всегда оставляешь следы. Да гимназист со средними способностями — и тот сумел бы их отыскать и идентифицировать. А японец, глядя ему прямо в глаза, утверждал, что Барбара исчезла где-то в виртуале, и ее не в силах отыскать лучшие шпионские программы корпорации, чьи ищейки сравнимы с военными! Соединение активно, имплантат работает, как должно, но никто не в курсе, где она находится.

Вот ведь лажа!

Они из-за этого поругались. Там же, в лаборатории, при всех. И дело не только в якобы почти магических способностях Барбары исчезать в Сети. Шэн заявил, что ему надоело быть просто наблюдателем, кому приходится составлять мнение о происходящем из обрывков бесед и намеков. Его участие в деле, столь многообещающем, оказалось фарсом, он не узнал ничего, кроме того, что пациентка болезненно боится определенного места в созданной для нее реальности. Он потребовал полный комплект медицинской документации Барбары и участия в следующих процедурах. Если они еще будут, — закончил он с сарказмом. Потому что девушка с тем же успехом могла никогда не выйти из глубокой затерянности. Прокричав все это, Шэн выплыл из помещения, ворча под нос проклятия на четырех языках, что не случалось с ним со времен бракоразводного процесса. Вскоре выяснилось, что Ямада отозвал половину его полномочий.

Шэн одни глотком допил следующую порцию. Кажется, его приключение с работой на космической станции подходит к концу.

В кабинете его приветствовал помаргивающий экран. На зеленом фоне мерцала надпись: «ПРОШУ НАДЕТЬ КОЖУ И ШЛЕМ». И только. Шэн некоторое время бессмысленно пялился на монитор. В состоянии невесомости его организм странно реагировал на алкоголь, а потому существовал шанс, что у него галлюцинации. Он моргнул. Ничего не изменилось, надпись на экране осталась все та же. Возможно, над ним пошутили, эдакая запоздалая «прописка»: кажется, Боб о чем-то таком говорил. «Хм, а почему бы и нет, — подумал Шэн, — в конце концов, завтра я почти наверняка возвращаюсь на Землю». Развлечение в Сети — не худший способ провести последний день на станции.

Он вынул из аптечки две таблетки кофеина и проглотил, не запивая. Медленно, без резких движений, разделся до трусов и подплыл к пульту. Псевдокожа, как всегда, была холодной и скользкой на ощупь, но натягивая плотный, похожий на скафандр аквалангиста костюм, Шэну казалось, словно он погружается в маслянистую, липкую жидкость. Это метасенсоры отыскивали нервные окончания в его теле и готовились перехватить над ними контроль. Практика доказывала, что достаточно обмануть менее двадцати процентов нервов, а остальные обезболить, чтобы псевдокожа выполнила свою задачу, позволяя погрузиться в любой виртуал. Правда, имплантаты потихоньку выдавливали эту технологию, но пока что кожа, тем более в состоянии невесомости, обладала одним серьезным преимуществом. Благодаря эластичному экзоскелету, она могла сопротивляться движениям пользователя, симулируя усилия, связанные, например, с карабканьем, плаваньем, бегом или дракой. На большинстве орбитальных станций, особенно тех, где не было вращающегося кольца, псевдокожу использовали в обязательном порядке как средство поддержания экипажа в необходимой форме. И справлялась она неплохо.