Том Годвин - Космическая тюрьма

Там они увидели ползунов – отвратительных существ, ползавших на многочисленных лапах, подобно трехтонным сороконожкам, с оснащенными шестью жвалами пастями, из которых сочилась зловонная слюна. Укус ползуна был ядовитым и мгновенно парализовал даже единорога, хотя и не убивал его сразу. Тем не менее ползуны поедали свои жертвы тотчас же, отрывая от костей беспомощную и все еще живую плоть.

Единороги боялись ползунов, а хищники фанатично ненавидели их и пользовались своим преимуществом в быстроте реакций, чтобы убивать каждого попадающегося им ползуна; они рвали ползунов когтями до тех пор, пока ползуны в безумии бешенства не кусали себя и не умирали от своего собственного яда.

Однажды колонисты вместе с арбалетами захватили с собой на охоту мощный большой лук и застрелили из него ползуна. Только они сделали это, как вблизи появилась группа из двадцати хищников.

Двадцать хищников появились неожиданно вблизи колонистов, и могли спокойно убить их. Вместо этого хищники продолжали свой путь, не издав даже боевого рычания.

– Почему, – удивлялся Боб Крэг, – они так поступили?

– Они увидели, что мы только что убили ползуна, – ответит Гумбольт. – Ползуны являются их врагами, и я думаю, то, что они позволили нам жить – выражение благодарности с их стороны.

При дальнейших исследованиях низменности не было обнаружено никаких минералов – ничего, кроме аллювиальных почв неопределенной глубины. У колонистов больше не было причин задерживаться здесь, за исключением того, что возвращение в пещеры было невозможным до наступления весны. Они построили среди деревьев хорошо защищенные хижины и остались пережидать зиму.

С первой волной лесных коз они двинулись на север, и единственным результатом нескольких месяцев потраченного времени и усилий явилось отсутствие такового.

Когда путешественники уже почти подошли к пещерам, они оказались в пустынной долине, где Джерны высадили Отверженных из своих двух крейсеров. Отсюда они вышли к месту, где за стеной частокола находился их бывший лагерь. Место выглядело пустынным, стены частокола были разрушены, и их остатки разбросаны, а могилы матери Гумбольта и всех остальных колонистов давно исчезли под копытами легионов единорогов, У Гумбольта пробудились горькие воспоминания, окрасившиеся с годами ностальгией по далекому прошлому, а мрачное настроение покинуло его только тогда, когда лагерь остался далеко позади.

Оранжевые зерна, принесенные из Провала, были посажены наступившей весной, и количество изыскательских партий, отправившихся на поиски минералов, было удвоено.

Зерна проросли и дали слабые ростки, которые зачахли еще до созревания. Изыскательские партии возвратились одна за другой, докладывая о безуспешных поисках. Осенью Гумбольт решил, что время было слишком драгоценно, чтобы его тратить впустую – придется прибегнуть к альтернативному плану, о котором он говорил ранее.

Он отправился к Джорджу Орду и спросил его о возможности построить гиперпространственный передатчик из тех материалов, которые у них имелись.

– Это способ получить шанс покинуть Рагнарок, не имея собственного корабля, – объяснял он. – Мы заманим сюда крейсер Джернов, а затем отберем его у них.

Джордж покачал головой.

– Гиперпространственный передатчик можно построить, потратив на это несколько лет, но он будет бесполезен без источника питания. Потребуется генератор таких размеров, что нам придется расплавить каждую винтовку, каждый нож, топор и все стальные и железные предметы, что у нас имеются. И даже после этого нам не хватит еще порядка пятисот фунтов. Вдобавок ко всему, нам понадобится, по меньшей мере, еще триста фунтов меди для проводов.

– Я не думал, что понадобится такой большой генератор, – помолчав сказал Гумбольт. – Я был уверен, что мы сможем сделать передатчик.

– Достань мне металл, и у нас будет передатчик, – ответил Джордж. Он беспокойно вздохнул, и в его глазах мелькнуло выражение ненависти, когда он взглянул на окружающие их стены пещеры. – Ты не единственный, кому хотелось бы покинуть нашу тюрьму. Достань мне восемьсот фунтов меди и железа, и я как-нибудь сделаю этот передатчик.

Восемьсот фунтов металла... На Рагнароке это равнялось просьбе достать солнце с неба.

Шли годы, и каждый год были одни и те же целеустремленные попытки и усилия, и один и тот же отрицательный результат. И с каждым годом оба солнца все далее склонялись к югу, отмечая наступление конца всех усилий, кроме усилия остаться в живых.

На тридцатый год их пребывания на Рагнароке, когда осень наступила раньше, чем когда бы то ни было, Гумбольт был вынужден признать для самого себя мрачный и горький факт: он и его сверстники не принадлежат к тому поколению, которому суждено будет покинуть Рагнарок. Они родились на Земле – они не могли полностью адаптироваться на Рагнароке и рыскать по планете, имеющей полуторную силу тяжести, в поисках металлов, которые могли вообще на ней не существовать.

И месть являлась роскошью, которая была ему недоступна. Там, где раньше в его мозгу была только ненависть к Джернам, сейчас вызревал мучительный вопрос: что станет с будущим поколением колонистов на Рагнароке?

Вместе с этим вопросом перед его мысленным взором вновь представала сцена детства – поздний летний вечер их первого года на Рагнароке и Джулия, сидящая рядом с ним, окутанная теплым звездным светом...

– Ты мой сын, Билли, – говорила она. – Самый первый из моих сыновей. Скоро, возможно, у меня будет еще один ребенок.

Нерешительно, как бы не веря своим словам, он спросил:

– И то, что некоторые из колонистов говорят, что ты при этом можешь умереть – этого ведь не случится, правда, Джулия?

– Это... может произойти. – Затем она обняла его и сказала: – Если я умру, я оставлю вместо себя жизнь более значительную, чем та, что когда-то была моей. Если когда-либо, Билли, ты станешь лидером, запомни меня и этот вечер, и то, что я сказала тебе. Помни, что только благодаря детям, мы сможем выжить и покорить этот мир. Защищай их, пока они маленькие и беззащитные и учи их сражаться и не бояться ничего, когда они немного подрастут. Никогда, никогда не позволяй им забыть, как они оказались на Рагнароке. Когда-нибудь, даже если это случится через сто лет, Джерны прилетят снова, и тогда колонисты должны быть готовы сражаться за свою свободу и свою жизнь.

Тогда он был слишком юным, чтобы понять истинность ее слов, а когда он достаточно вырос, ненависть к Джернам ослепила его, и Билл не обращал внимания ни на что, кроме своего единственного желания. Сейчас он мог видеть больше и дальше...