Алена Некрасова - Император рая

А нимирцы — их пепельно-серая кожа настолько толстая, что даже пули отскакивают, оставляя только черные синяки. Их шкуру и не каждое лезвие возьмет. Про рукопашную и вовсе не стоит заикаться, нимирцы физически намного сильней человека. Так что единственная возможность их убить при отсутствии нимирской стали под рукой — попадание в глаза. Желательно, с приличного расстояния. Потому что скоростью и быстротой реакции нимирцы тоже намного превосходят людей. А у нас с собой не нашлось не то что нимирской стали, но и другого оружия. Поэтому мы и не сопротивлялись. Не видели в этом смысла.

Тем, как оперативно, не привлекая внимания, нас скрутили и спровадили в спецпомещение, можно восхищаться. Я так и поступил бы, не находясь в столь плачевном положении.

Пока я просчитывал возможные варианты спасения своего отряда, в помещение вошел нимирец.

— Старый знакомый! — ехидно произнес он. Да, я тоже его хорошо помнил, по прошлой встрече. — Алексей Селиверстов, наемник по прозвищу Снайпер или Смерть. Если я правильно считаю, — нимирец задумался, — двадцати семи лет.

— Неправильно, — спокойно ответил я. — Двадцати восьми.

— Ну, может быть, — согласился мой собеседник.

— И я командир, — посчитал нужным уточнить я.

— Приятно видеть, что мир не стоит на месте, и даже такие твари, как наемники, развиваются, — осматривая остальных членов моего отряда, произнес давний знакомый. — Я вот тоже слегка поднялся по карьерной лестнице и теперь занимаю пост главы службы безопасности «Нимирского Союза». Но все это мелочи. Ввести всем паралитик, — отдал приказ в никуда Андрид.

В ту же минуту в помещение вошли двое. Никто из нас не сопротивлялся. Нимирцы не дураки: даже иглы шприцов с парализующим раствором были рассчитаны на людей. Еле заметный укол в предплечье — и все, что теперь нам доступно, — дышать. И то с трудом. Даже глаза завязывать не обязательно, все равно поднять веки не получится ближайшие восемь стандартных часов. Я стал отсчитывать секунды. В основном, по привычке, а не для того, чтобы знать, когда закончится действие так называемого паралитика. Оставалось надеяться, что доза рассчитана именно на человеческий организм.

Действие препарата стало ослабевать в камере. Я пока не мог нормально пошевелиться, но, наконец, открыл глаза и осмотрелся. Высокие каменные стены, такой же каменный пол и потолок, в котором вместо вентиляции и осветительных приборов прорублена дыра. Насмешка над заключенным: сумеешь выбраться — никто не станет тебя преследовать, но, по-моему, сбежать никому еще не удавалось.

Пока действие паралитика не закончилось, я лежал на холодном полу, смотрел в звездное небо и планировал, как именно буду убивать бабулю. Если, конечно, получится выбраться. Зря она так далеко потащилась поправлять свое здоровье, осталась бы дома — целей была. Хотя достаточно попросить кого-то из своих передать, по какой причине ее внука запытали до смерти. А для большего эффекта — описать, какие именно пытки мне пришлось перенести в прошлый раз. Даже преувеличивать ничего не придется, ее и так удар хватит. Эх, жаль бумаги нет, а то бы я кровью оставил своей обожаемой бабуле письмецо на прощанье, чтоб уж наверняка.

Позади раздался голос Коновала:

— Сколько мы тут валяемся? — он наверняка не преминул воспользоваться выпавшей возможностью поспать.

— Пять часов пятьдесят семь минут! — хором ответили Тим и Мирта.

— По стандартному времени, — смущенно добавил Совесть.

А неплохо я воспитал своих подопечных, сам-то уже часа два, как перестал отсчитывать. Надоело.

— Значит, по земному около восьми часов, — продолжил Коновал. — Уже можно шевелиться. Правда, до полного прекращения действия препарата придется подождать еще где-то часа полтора.

Мы тут же воспользовались советом Марка. Принять вертикальное положение с первого раза, правда, не получилось ни у кого.

— И долго мы тут просидим? — поинтересовался Ник. — Когда за нами придут?

— Через двадцать часов, не раньше, — ответил я.

— Почему именно через двадцать? — уточнил Совесть.

— Потому что нимирские сутки, в отличие от земных, длятся двадцать восемь часов, — догадался Тим.

— Надо попробовать выбраться через вон то отверстие, — предложила Скала, показывая на дыру в потолке.

— Не стоит, — посоветовал я. — Даже если получится туда взобраться, то вылезти наружу не удастся. Края отверстия приблизительно метра три в толщину и гладко отполированы, ухватиться не за что. А падать с такой высоты чревато массой неприятных ощущений. Да и Красная пустыня не то место где стоит находиться в середине дня. А до ближайшей мало-мальски пригодной тени, поверь на слово, мы даже бегом добраться не успеем.

— А ты откуда знаешь? — тут же спросил Ник. Ему, как всегда, все интересно.

— Потому что он уже бывал у нимирцев в плену, — ответила за меня Анна.

— И судя по тем насечкам, — я указал на дальнюю стену, — в этой же камере.

Ник смолк и сочувствующе посмотрел на меня. Страшилку про то, как нимирцы обращаются с пленными, рассказывают всем новобранцам. Теперь они знают, кто стал источником информации.

— Так вот почему у тебя все ребра были переломаны? — переводя взгляд с потолка на пол, спросил Марк. — А как ты туда добрался?

Вспомнив свой прошлый визит на Нимирцию, со всеми предпринятыми попытками к бегству, я не стал вдаваться в подробности. И так уже опозорился дальше некуда, спасибо бабуле.

— Не все ли равно! — устало огрызнулся я. — Нам это один хрен не поможет.

— И что ты предлагаешь? — поинтересовалась Анна.

Я внимательно осмотрел каждого из членов своего отряда. Они ждали моего ответа.

— Ничего, — как можно спокойней произнес я, — меня как командира заберут первого.

— И ты выложишь им всю информацию? — уточнил Виктор.

— Выложу, но не сразу. Потяну время.

— Ага! То есть они там тебя пытать будут, а мы тут отсиживаться должны? — огрызнулся Марк. — Алекс, твоя тяга к смерти похожа на болезнь!

После упоминания о смерти я скривился, как от зубной боли. Моя реакция не укрылась от Анны.

— Так ты больше не стремишься на тот свет? — поинтересовалась она. В ответ я неоднозначно пожал плечами. — И в чем причина такого резкого переворота в твоем мировоззрении?

— Какая разница! — ответил я, устало откидываясь на стену. — Мне все равно не дадут пожить подольше. А так вас хотя бы не тронут.

Наш спор сошел на нет. Все предпочли оставить свои мнения при себе. Они знали, что переубедить меня не получится. Я периодически ловил на себе то осуждающие, то сочувственные взгляды своих друзей. И если оставаться честным, меня раздражала их жалость. Я поступал так не потому, что решил погеройствовать, мне просто не оставляли выбора. Можно было промолчать о том, что я командир, но нимирцы все равно вытянули бы эту информацию. Не из меня, так из кого-то другого. А допустить, что в пыточную попадет кто-то из моего отряда, я не могу.