Тима Феев - Йонтра

— Самым трудным в этом деле, причем даже зная, что и как, — было именно собрать эти, уж я их теперь буду называть, с вашего позволения, как привык: «божественные искры». Дело все в том, что сами по себе взрывы сверхновых практически непредсказуемы. Они могут произойти и прямо сейчас, а могут и через тысячу лет. Ведь малейшие отклонения в плотности ядра звезды или температуры ее поверхности, приводят к совершенно немыслимым сдвигам по времени для этих событий. Поэтому в данном деле без зеркала отражений обойтись просто невозможно. Затем, даже зная точное время взрыва, вам нужно еще эти искры собрать. Но тут, к счастью, той технологией из будущего была предусмотрена особая сеть из более чем ста концентрирующих микрозондов. Это такие, в общем-то, простые электронные устройства, передающие друг другу на определенной частоте радиосигналы. А «искры бога», образовавшиеся после вспышки сверхновой, предположительно должны были сначала к этим радиосигналам притягиваться, а затем как бы стекать по ним в накопители, установленные на тех же микрозондах. И это вкратце. На самом же деле, тот процесс очень сложный, и я сейчас, даже имея общие представления о нем, ни в коем случае не смог бы его даже мысленно повторить. Впрочем, как вы сами сейчас видите, — Скит вновь указал на все еще парящие в воздухе искорки, — однажды мне все же удалось, но не то чтобы повторить его, но тем не менее воспользоваться уже готовыми результатами чьей-то работы.

Как-то раз, сканируя своим зеркалом одну туманность, что осталась после взрыва сверхновой в созвездии Тирра-7, я обнаружил как раз такую вот сеть. Кто ее там оставил, и что это была за цивилизация, для меня до сих пор загадка. Однако, зная уже, что, собственно, нашел и какая это редкость, я немедленно подготовил свой звездолет и отправился в путь. Лететь до той туманности было относительно недалеко. Поэтому примерно через неделю я уже достиг ее. Микрозонды, которые теперь вращались вокруг черной дыры, то есть именно того, что осталось от некогда вспыхнувшей здесь сверх-массивной гигантской звезды, были ну просто полны, — Скит повел щупальцем, примерно показывая насколько, — этими божественными искрами. Впрочем, как полны, — по нескольку частиц на зонд. Мне же оставалось всего лишь собрать этот готовый уже урожай и возвращаться с этим, не побоюсь этого слова — сокровищем, назад. В общем, мне невероятно повезло тогда. И вы, уважаемые слушатели, безусловно не можете не понимать, насколько редки и уникальны эти искры, что парят сейчас над моим столом.

А теперь, — тут Скит Йонтра уже не сумел скрыть улыбки, — я раздам эти искры вам. Всем, насколько я вас вижу, по одной или по две должно хватить. И естественно, это не моя прихоть, а одно из условий пользования зеркалом отражений, которое я обязан соблюдать. Поэтому, — на этот раз Скит аж трижды щелкнул клювом, — прошу! Подходите, но только, пожалуйста, по одному и не стесняйтесь.

Слушатели ахнули. А затем, уже еле сдерживая азарт, спешно потянулись к рассказчику. Скит же деловито, как в аптеке, брал со стола пергаментные конверты, припасенные им, видимо, заранее, после чего ловил прямо ими сияющие огоньки и раздавал подходившим. Те же, получив свой конверт, причем некоторые поблагодарив, а иные и забыв это сделать, быстро исчезали в сиреневом полумраке позднего вечера. И вот, уже скоро, никого и ничего не осталось: ни божественных искр, ни конвертов, ни самих слушателей. Один только Скит Йонтра все еще сидел в своем плетенном из лиан кресле расслабленный и довольный, — очередной пункт его соглашения с Университетом Тэи был исполнен. Сам-то он так ни разу и не опробовал действие искр бога на себе. Да и вообще стоило ли? Пусть бог сам решает, кому посылать свои искры. А становиться гением за счет каких-то там технологий, пусть даже и пришедших из далекого будущего, — все это лишь для того, чтобы тешить свое самолюбие.

— Я погибал, и это было страшно. Когда чувствуешь свое бессилие перед подступающими холодом и мраком. Смерть, ужас, злоба, вот что поселилось тогда в моей душе. Но, как это часто и бывает в подобных случаях, начала этого процесса я даже и не заметил. Наоборот, мне тогда казалось, что у меня все в порядке, и что жизнь моя, подчас такая пустая и нелепая, наконец и постепенно налаживается, — Скит Йонтра вздохнул. — Да, уважаемые слушатели, был и такой период в моей жизни. И поскольку я считаю, что зеркало отражений имеет некоторое отношение ко всем тем печальным событиям, то не могу и вам не рассказать обо всем этом.

Итак, совершенно не осознавая, что вступил на путь саморазрушения, я не только не унывал, но, наоборот, радовался и гордился. Да и было, признаться, чем. Во-первых, меня наконец-то избрали в консультативный совет Университета Тэи, чего я довольно давно уже добивался. Во-вторых, после нескольких месяцев безуспешных попыток решить одну исключительно сложную логическую задачу, я все же справился с ней. И в-третьих, мне каким-то образом удалось избавиться от некоторых своих мелких, но весьма досадных недостатков, которые в жизни мне всегда очень сильно мешали. Как то: рассеянности, неряшливости и чрезмерной, как мне тогда казалось, впечатлительности. Однако, на самом-то деле радоваться мне было тогда, конечно же, нечему. И хотя физически я был совершенно здоров, но вот с душевным моим здоровьем все обстояло далеко не так просто. Потому что с вроде бы положительными изменениями в характере моем стали происходить и другие, куда менее приятные перемены. Да, я стал менее рассеянным, но и более черствым при этом. Излишняя впечатлительность уступила место равнодушию, а привычная для меня легкость нрава — угрюмости. Коллеги по Университету, конечно, заметили тогда эти мои перемены, но все списали то ли на усталость, то ли на банальное повышение в должности. Сам же я начал осознавать, что со мной происходит нечто неладное, уже слишком поздно, когда почти ничего уже нельзя было изменить. Расскажу вам лишь о некоторых случаях своего поведения в то время, чтобы вы примерно поняли о чем идет речь.

Однажды, например, я столкнулся со своим сослуживцем, просто в коридоре нашего Университета. Мы отчего-то не смотрели вперед, когда выходили из-за угла, и на полном ходу врезались друг в друга. Ну, казалось бы, что тут такого. Однако все обошлось не совсем так, как того можно было бы ожидать. Коллега мой, конечно, сразу тогда извинился, после чего подобрал с пола упавшие пергаментные свитки и собирался было уже уходить. В то время как я, и сам не зная зачем, вдруг схватил его за лапу и буквально прошипел в лицо, что если еще раз что-нибудь подобное повторится, то ему уже несдобровать. Помню, как он на меня тогда уставился. А я, с удовлетворением отметив про себя эту его растерянность, спокойно пополз по своим делам дальше. Другой случай, у магазина уже. Я выходил с покупками на улицу, а какой-то норр-воришка выхватил у меня одну бутыль из корзины и пустился бежать. Я, конечно же, за ним. Догнал его и ударил в спину. Норр упал. Это был совсем мальчишка еще, но я тогда даже и не обратил на это никакого внимания. А наоборот, схватил стойку ограждения, что стояла неподалеку и… В общем, если бы не случайно подоспевший прохожий, то я, наверное, ударил бы того норра, а, возможно, и еще что похуже. Тут кто-то, — Скит посмотрел на слушателей, — быть может, и возразит мне сейчас, что в той ситуации я был почти что и прав, по закону. Но знаете, такая злоба или даже жестокость были совсем мне не свойственны. Более того, для образованного йонтры, коим я считал себя тогда, подобное поведение представлялось, пожалуй, даже чем-то и позорным. Были, конечно, и другие случаи, о которых я уж сейчас, позвольте, упоминать не стану. В общем, полагаю, и так все предельно ясно.