Владислав Жеребьёв - Исходный код

– Да, поверил, ну или почти поверил, – с лица Николая исчезла улыбка, и он извлек из кармана небольшой пластиковый контейнер оранжевого цвета. Откинув крышку, Прошкин достал одноразовый шприц-ампулу и, сбив колпачок щелчком пальца, присоединил к отверстию иглу. – В этой куче дерьма до ломоты в суставах хочется верить в сказку.

Всеволод даже не увидел, а почувствовал, как крохотное жало шприца впилось ему в запястье. Николай же тем временем продолжал, не замечая ничего вокруг:

– Когда я был маленький, то верил в светлое будущее, обещанное нашей партией и правительством. Хотелось стать космонавтом, пожарным или милиционером. Это потом их в полицию переименовали, разворовали бюджет, отстегнули денег на копеечную форму и шевроны. Тогда же они даже взяток не брали. А потом стали внезапно исчезать твои близкие друзья, а позже в газетных заголовках ты узнавал, что Петька или Маринка из соседнего дома – дети врагов народа или расхитителей социалистической собственности. И что противно – в этом обществе не бывает незаменимых. Неделя, другая, квартиры Петьки и Марины вновь заселены и на площадке играют новые ребятишки. И так везде. Ну что, время вышло, пора задавать вопросы. Как тебя зовут?

Майор пожал плечами.

– Всеволод Андреевич Курехин.

– Год рождения, – уверенно продолжил допрос научный сотрудник, да таким тоном, которому позавидовал даже сам Всеволод.

– Семьдесят шестой.

– Кем работаете?

– Начальник отдела по борьбе с нарушениями в сфере информационных технологий при МВД Российской Федерации.

– Полицейский, значит, – аж вспотел от радости Прошкин. Волосы на его продолговатой черепушке слиплись, глаза горели. Само чувство безнаказанности и абсолютной власти пьянило его затюканную сущность, давая иллюзию величия и вседозволенности. – И в каком же звании?

– Майор, – Курехин внимательно посмотрел на Николая, пытаясь встретиться с ним взглядом, но взор научного сотрудника был пуст. Казалось, он сейчас отсутствовал в собственном теле, витая где-то в вышине, а этот странный допрос в подвале вела его пустая оболочка.

– Устройство перемещения – это правда?

– Нет.

– Ага! Попался! – Николай вдруг очнулся и запрыгал на месте от радости.

– А я и не говорил об устройстве перемещения, – меланхолично поведал майор. – Я только упоминал о портале и навигаторе. Об устройстве ни гу-гу. Николай покраснел и, перестав предаваться безумному веселью, вновь стал серьезен и спокоен.

– Значит, другие миры – правда? – прошептал он.

– Да, – подтвердил Всеволод, – если, конечно, ты полностью доверяешь своей сыворотке. Может, кстати, и я вопрос задам?

– Валяй, – пребывая в эйфории от возможности ускользнуть от Большого Брата, милостиво позволил научник.

– А как ты, сопля зеленая, мог нас так спеленать? Тебя же двумя пальцами перешибешь. У тебя на роже написано: что ты инвалид. Три кило на грудь, не больше, и то в спиртовом эквиваленте.

– Руки ты умело развязал, говорил придурку – надевай браслеты, а он заладил – веревкой надежнее.

Здоровенный рыжий полицейский, что так добродушно и снисходительно беседовал с арестантами еще в участке, шагнул из-за невидимой ширмы, полностью сливающейся с дальней стеной, и уверенно двинулся вперед.

– Он тебя провоцирует, Коля, хотя и дураку понятно, один бы ты их не завалил.

– Сам знаю, – окрысился Прошкин. – А ты не мог спокойно сидеть.

– За ширмой скучно, – повел плечами рыжий, – да и пыльно. Я так крепился, чтобы не расчихаться, что мочи уже нет терпеть. Ну, узнал что надо?

На немой вопрос Всеволода научный сотрудник только махнул рукой.

– Познакомьтесь, – процедил он сквозь зубы. – Наша, так сказать, кавалерия и защита тыла. Без него мы бы не выбрались. Да и потом, тот знакомый, чьим гравилетом мы должны были воспользоваться, и есть сержант Харин.

– Вы уж извините, мужики, – рыжий присел на корточках рядом со Всеволодом и начал резать веревку на его лодыжках, а после проделал ту же операцию с остальными путами, – если кого зашиб сильно. Суровые времена требуют суровых мер. Ежели бы вы были провокаторами, нам бы не жить. Даже в лагерь бы не отослали, а вздернули бы на первом столбе как империалистических недобитков. Даром что веянья моды, джинсы там или таблички со старыми названиями улиц на домах. Вешают до сих пор по старому принципу, за шею.

Рыжего звали Артуром, и, как ни парадоксально, он был лучшим другом и старым школьным товарищем Прошкина. Тут же была раскрыта и тайна кардинально разной комплекции людей сохи и умственного труда. Генетика в этом мире шагнула далеко вперед, и родители, конечно после общего семейного совета, одобрения партии и тщательного анализа в генетических лабораториях, готовили светлое будущее для своего ребенка еще до зачатия.

– То есть ваши гены изменены, – Семен, забывший уже об ударе по голове, сидел за общим столом и наворачивал пельмени, которые варил в огромной кастрюле Харин, обильно приправив воду перцем и лавровым листом, а затем потчуя своих новых знакомых.

– Модифицированы, – поспешил на помощь товарищу Николай. – Партия постановила, что в этом году нужно больше солдат, и ты вырастешь солдатом. Скажут, больше ученых, значит, будут рождаться мальчики и девочки с другими параметрами. Вот так незаметно наше общество и поделилось на здоровяков и карликов.

– Печально, – Всеволод нацепил на вилку пельмень и, повертев его перед глазами, отправил в рот. – Но другое смущает. Ладно, Николай с командой своих пробирочников хочет свалить от праведного гнева ЦК, но ты-то куда?

– Как тебе сказать, – рыжий сержант снял фартук и, зацепив его на крючок за холодильником, бухнул на стол початую бутылку белой.

Зазвенели стаканы, прозрачная, как слеза, жидкость разлилась по посуде, а затем все так же плавно хлынула в пищевод бурным обжигающим потоком. Сразу стало тепло, уютно, и даже кровожадно настроенный Курехин, недобро поглядывающий на сидевшего в дальнем углу кухни Прошкина, решил его пока не калечить, а наказать по случаю.

– А так и скажи, – Хел крякнул и на удивление сноровисто для программы-проводника потянулся за соленым огурцом. – Мы тут все люди простые.

– Да я служака до мозга костей, – легко пустился в пояснения рыжий, разливая очередную порцию горячительного напитка по опустевшим стаканам. – Всю жизнь на службе, по милицейским гарнизонам. Семья не состоялась, детей нет, родителей похоронил. Только вот и осталась дружба с этим оболтусом.

Прошкин в углу от водки осмелел и, почувствовав майорову слабину, попытался подать голос, но два мозолистых набитых кулака, взметнувшиеся в воздух, тут же погасили его пыл на корню…

– Вы не подумайте, что Колька человек конченый, – перешел на откровенности сержант. – Он продукт нашего времени. Ему же и в голову не пришло, что с вами по-другому можно. И я не стратег, потому поддержал.