Владислав Жеребьёв - Исходный код

Противный телефонный звонок нарушил мир и спокойствие маленькой однокомнатной квартиры научного сотрудника, да так резко и пронзительно, что все невольно вздрогнули.

– Плохой звонок, – покачал головой Хел. – Лучше не отвечать, – но Николай уже спешил к телефону, что разрывался от трелей на подставке в прихожей. Разговор с таинственным незнакомцем длился недолго, после чего, бледный и растерянный, он появился к кухне и опал на свой табурет.

– Что случилось? – нахмурился Артур. – Обнаружили пропажу наших иномирцев?

– Хуже, ребят арестовали.

– Давно?

– С полчаса. Звонил лаборант из четвертого, видел, как их из подъезда общежития для молодых специалистов под белы рученьки да в машину.

– Плохо дело, – сержант встал и двинулся в прихожую. – Уходить надо. Я сейчас машину Колькину подгоню и за город, у меня там гравилет. Помните, где свой навигатор оставили?

– Да мне этот камень во снах снится, – ударил себя ладонью в узкую грудь захмелевший от такого количества спиртного аналитик.

– Тогда собирайтесь, – хлопнула входная дверь, а на кухне начался сущий переполох. Больше всего хлопотал хозяин квартиры, пытаясь понять, что брать с собой при спешном отступлении. Вечные ценности уже лежали в багажнике машины, как, впрочем, и сумки арестованных товарищей, но в холодильнике имелись дефицитные продукты питания, вроде копченой колбасы или крабового мяса, которые честная коммунистическая душа попросту не могла оставить на растерзание врагу.

– Ваши вещи в багажнике, – за рулем копейки сержант поместился каким-то чудом. Подогнав машину к подъезду, он с интересом наблюдал, как Николай грузит в машину авоськи с продовольствием, а потом, дождавшись, когда все рассядутся, тронул машину с места.

– С богом, – вдруг выдал рыжий, вдавив педаль акселератора, погнал машину по пустынной улице на выезд из города.

Маленький автомобиль, надсадно ревя двигателем, стремительно удалялся от подъезда, а за пару кварталов от бывшей квартиры Прошкина срывались с места полицейские уазики, оставляя на асфальте черные следы горелой резины.

Восемь дней до часа икс. День. Реальность. Где-то в Ленинградской области.

– По «Рубежу», значит, ничего не знаешь, – Курехин хлестко ударил привязанного к стулу Конкина в челюсть, и тот, охнув, попытался потерять сознание, но не тут-то было. Закаленный в боях товарищ Блохин был уже тут как тут с ведром студеной воды. С радостным видом матерого садиста он вылил ее на голову капитана.

Тот оказался не таким уж и крепким орешком, которым хотел казаться в самом начале. Стоило надавить посильней, и показалось то самое гнилое нутро, которое он так старательно маскировал за маской наглеца и бретера.

– Как думаешь, он долго еще так протянет? – Вошедший в дом Лютый принес из машины контейнер с бутербродами и большой термос с кофе, приготовленный поутру Светланой, дабы любимый Курехин не голодал на работе. Знала бы бедная женщина, что эта пайка разойдется аж на троих половозрелых верзил, наверное, пришла бы в ужас, но Света оставалась в неведении, а Лютиков уже вовсю уминал розовую докторскую на белом хлебе и тянул свои жадные ручки к горячему напитку. Окровавленная физиономия Конкина аппетит ему не портила.

– Что вам надо? – проскрипел капитан разбитым ртом и злобно уставился на улыбающегося Всеволода. – Я не знаю никакого рубежа!

– А когда меня по голове приложили в конторе около вокзала, ты там просто так первый оказался? – наивным чистым голосом поинтересовался Курехин. – Это же не твое поле, паря.

– Не понимаю, – Конкин упрямо тряхнул головой и попытался прожечь майора взглядом.

– А ты вот что лучше пойми, – Всеволод как-то нехорошо посмотрел и потянулся за ножом за голенищем берца. Маленькое лезвие сверкнуло в солнечных лучах и заплясало перед глазами капитана. – Есть такой простой способ допроса, который практиковался в нашем взводе. Брали мы чехов, желательно пару. Оба бородатые, по самые брови, только глазки злобно поблескивают. Они, как и ты, тоже в героев пытались играть. Чтили Коран, независимую Ичкерию, своего полевого командира и прочее. Играли они так долго, ожидая допроса и вопя на чухонском. Иные прикидывались, что и языка русского-то не знают. Потом один из парней подходил и стрелял самому голосистому в голову, а затем просто отходил покурить. Дальше наступала очередь второго. Его тоже ни о чем не спрашивали, дав как следует потомиться в ожидании, а потом ставили на колени и выкалывали глаз, левый или правый не важно, все от вкуса зависит. Тебе вот какой глаз дорог? – Лезвие медленно двинулось к правому глазу Конкина, и тот во второй раз умудрился потерять сознание.

– Хлипкие нынче пошли внутренние дела, – сокрушился Блоха, но делать было нечего. Снова пришлось бежать к колодцу и наполнять ведро студеной прозрачной, будто слеза, водой, а затем лить ее на голову капитана.

Очень быстро нужные сведения были получены. Трое вышли во двор обсудить насущные дела.

– Конкина кончать, и закопаем в подвале, – уверенно кивнул майор. – Известь взяли?

– Три мешка в багажнике, – Лютый кивнул на старенький «мерседес», загнанный в ворота покосившегося амбара и сейчас скалящийся из темноты выпуклой решеткой радиатора.

– А с адреском заветным что делать? – Блоха покрутил в руках пачку сигарет, на которой записал адрес связника, исправно поставлявшего Конкину задания и финансы. – Может, навестим парнягу и что-то вскроется?

– Вряд ли, – Всеволод покачал головой и бросил взгляд на заброшенную избу, в которой его ждал смертник. – Сидит там шестерка, получает по почте через десяток прокси письма. Переводы вообще идут из Гондураса. Проверить, впрочем, надо, как ни крути. Вдруг повезет. Сегодня еще Винни должен позвонить. Он обещал узнать по своим каналам энергетиков и выяснить по авариям по северо-западу.

– А мне выпить охота, – вдруг признался Блохин. – Может того, начнем уже.

Три мешка негашеной извести спустили в подвал, куда вскоре последовал и слегка придушенный Конкин.

– Что вы задумали?! – верещал он, совсем позабыв о своих знакомых криминальных авторитетах. – Я сотрудник полиции! Вы понимаете, что это сто пять два?

– Да ладно, максимум сто девятая, – Курехин резко выбросил руку вперед, и маленькое лезвие вспороло артерию.

В город возвращались молча. Каждый думал о своем. Всеволод о том, что жить ему могло оставаться пару суток, не больше. Блохин расставлял на незримом столе алкоголь и горячие закуски, а Лютый попросту спал, свернувшись калачиком на заднем сиденье. Можно было и не верить, но и штучным убийцам ручной выделки тоже требовался отдых.