Роберт Хайнлайн - Кот, который ходил сквозь стены

— Дядя, это безумие.

— Всего лишь изменение мира. Воспоминания будут сохраняться, но постепенно помутнеют и наконец исчезнут. Этого никогда не было, Дикки. Ты прошел адские муки и лишился ноги. Но ты не ел своего командира.

— Джубал, — сказал дядя, обращаясь к доктору, — мы не забыли ничего важного? Дикки, не надейся, что получишь ответы на все свои вопросы — на это никто не может надеяться. Гм… да, насчет тех болезней: у тебя их было только две, остальное — симуляция. Тебя вылечили дня за три, потом поместили в поле управляемых воспоминаний, прирастили тебе новую ногу… и проделали с тобой кое-что еще. Ты ведь чувствуешь себя лучше? Стал живее, энергичнее?

— Ну… в общем, да. Но я чувствую себя так с тех пор, как женился на Хейзел. Бундок здесь ни при чем.

— Вероятно, сработало и то и другое. Ты пробыл там месяц, и все это время доктор Иштар давала тебе омолодитель. Я выяснил, что тебя перевели из клиники по омоложению в больницу за день до твоего пробуждения. Да уж, здорово тебя надули, парень, — дали новую ногу и сделали на тридцать лет моложе. Я бы подал на них в суд.

— Ладно, хватит уже. Что насчет той тепловой бомбы? Тоже симуляция?

— То ли да, то ли нет. Пока не решено — лишь установлен временной отсчет. Все дело в том…

— Ричард, — вмешался Харшоу, — думаю, теперь мы сумеем выполнить миссию «Адам Селен» до того, как станет нужна тепловая бомба. Есть кое-какие планы, и тепловая бомбардировка сейчас подвисла в состоянии кота Шредингера. Исход зависит от результатов миссии «Адам Селен», и наоборот. Посмотрим.

— Насчет планов… вы хотите сказать, что я соглашусь?

— Нет. Мы хотим сказать, что ты этого не сделаешь.

— Гм… Если вы думали, что я не соглашусь, зачем тогда было рассказывать мне все это?

— Дикки, малыш, — устало проговорил дядя, — чтобы удовлетворить твое детское желание приоткрыть завесу неведомого, потрачены тысячи человеко-часов. Думаешь, мы просто собираемся сжечь результаты? Сядь и слушай внимательно. Гм… держись подальше от Луна-Сити и «Золотого правила» после июня две тысячи сто восемьдесят восьмого — тебя разыскивают за восемь убийств.

— Восемь?! Кого я убил?

— Гм… Толливера, Энрико Шульца, Джонсона, Освальда Проганта, Расмуссена…

— Расмуссена?

— Ты с ним знаком?

— Я десять минут носил его феску, но ни разу его не видел.

— Не будем тратить время на эти обвинения. Все они означают, что кто-то хочет до тебя добраться, в Луна-Сити и в «Золотом правиле». За тобой охотятся три группы прыгунов во времени, так что ничего удивительного. Если хочешь, чтобы с тебя сняли обвинения, это можно сделать, но только позже. Если понадобится. Если нет — отправляйся на Терциус и забудь обо всем. Ах да… те коды. Это было не сообщение, а хитрость, чтобы ты открыл дверь. Но ты не дал спокойно убить себя, как предполагалось изначально. Дикки, ты создаешь кучу проблем.

— Черт возьми, прошу прощения.

— Еще вопросы есть?

— Пойди поспи.

— Пока рано, Джубал?

— Да, конечно.

Доктор Харшоу встал и вышел.

— Дикки…

— Да, дядя?

— Она любит тебя, парень, по-настоящему любит. Одному Богу ведомо почему. Но это не значит, что она будет всегда говорить тебе правду или действовать в твоих интересах. Будь осторожен.

— Дядя Джок, что толку предупреждать мужчину насчет его жены? Ты бы стал слушать мои советы насчет Сисси?

— Конечно нет. Но я старше тебя и намного опытнее.

— Ответь мне.

— Давай лучше сменим тему. Тебе ведь не нравится Лазарус Лонг?

— Дядя, — улыбнулся я, — то, что ему действительно столько лет, сколько говорят: одной человеческой жизни не хватит, чтобы стать таким сварливым и тяжелым в общении. Он все время действует мне на нервы. И что еще хуже, этот ублюдок все время старается, чтобы я был перед ним в долгу. Ты знал, что это нога его клона? А возьми скандал, который случился сегодня утром. Лазарус застрелил того типа… как его?… который хотел меня убить. Но в него выстрелили капитан Стерлинг с командором Смитом — наверное, до Лазаруса. А может, и нет. Так или иначе, мне пришлось поблагодарить всех троих. Черт возьми, я бы с радостью спас ему жизнь, всего лишь раз, чтобы свести баланс. Ублюдок.

— Не говори этого слова, Дикки. Эбби выпорола бы тебя.

— Наверняка. Беру это слово обратно.

— И к тому же… твои родители не были женаты.

— Мне часто об этом рассказывали. С живописными подробностями.

— Я в буквальном смысле. Твоя мать была моей любимой сестрой. Намного младше меня. Красавица. Я учил ее ходить, играл с ней, пока она подрастала, баловал как только мог. И естественно, когда у нее случилась, как это раньше называли, «неприятность», она пришла к своему старшему брату и к твоей тете Эбби. Дикки, дело не в том, что твой отец сбежал, — а в том, что твой дед невзлюбил его так же яростно, как… как ты невзлюбил Лазаруса Лонга. И я говорю не об Эймсе — ты получил его фамилию, но он познакомился с Венди и женился на ней уже после твоего рождения. Мы взяли тебя в свой дом и воспитали. Твоя мать собиралась забрать тебя через год — по ее словам, Эймс заслужил хотя бы это, — но она столько не прожила. Эбби заменила ее во всем, разве что не была твоей матерью по крови.

— Дядя, тетя Эбби была лучшей матерью, какую только может пожелать мальчишка. Знаешь, те персиковые розги пошли мне на пользу. Это уж точно.

— Рад это слышать. Дикки, я люблю всех твоих тетушек… но другой Эбби не будет. Глядя на Хейзел, я вспоминаю о ней. Дикки, ты уже принял решение?

— Дядя, я сопротивляюсь изо всех сил. Разве я могу позволить своей жене участвовать в деле, где шансов остаться в живых пятьдесят на пятьдесят? Тем более никто не попытался доказать мне, что мои варианты хуже этого.

— Я просто спросил. Ты не согласился, и математики сейчас испытывают другую команду. Посмотрим. Твой отец и дед были упрямцами, неудивительно, что ты пошел в них. Твой дед — мой отец — прямо сказал: пусть лучше в Семействе живет ублюдок, чем Лазарус Лонг. И он получил его, то есть тебя. А Лазарус уехал, так и не узнав о твоем существовании. Неудивительно, что вы с отцом не ладите — слишком уж вы похожи. И теперь он займет твое место в команде, выполняющей миссию «Адам Селен».

Умирать нетрудно. Даже котенок это умеет.

Я сижу спиной к стене в старом компьютерном зале Административного комплекса Луны. Пиксель улегся калачиком на моей левой руке. Рядом с нами, на полу, — Хейзел. Не уверен, что Пиксель мертв, — может, он спит. Но я не буду его тревожить, чтобы это выяснить: в лучшем случае малыш тяжело ранен.

Я знаю, что Хейзел еще жива: я вижу, как она дышит. Но выглядит она совсем неважно. Пора бы им поторопиться.