Роберт Хайнлайн - Кот, который ходил сквозь стены

Оставив багаж у Ся, мы пересекли коридор. «Особый похмельный» Сина оказался действительно хорош. Затем мы наконец вошли в свой номер — апартаменты для новобрачных. Ся вновь обошлась с нами весьма учтиво во всех отношениях — проводила нас в номер и выслушала наши охи и ахи: шампанское в ведерке со льдом, откинутое покрывало, пахнущие духами простыни, цветы (искусственные, но вполне убедительные на вид). Все это освещалось единственной лампой.

Новобрачная поцеловала Ся, Ся поцеловала новобрачную, обе всхлипнули — и хорошо, поскольку за короткое время случилось слишком многое и Гвен некогда было плакать. А женщинам порой нужно выплакаться.

Потом Ся поцеловала новобрачного, но новобрачный не заплакал и не попятился — Ся принадлежит к той породе восточных женщин, которых Марко Поло якобы нашел в Ксанаду. И целовалась она весьма убедительно. Наконец она оторвалась от меня, чтобы глотнуть воздуха.

— Уф!

— Да уж, «уф!», — согласился я. — Ты что-то там говорила… а сама сколько берешь?

— Ах ты, болтунишка, — улыбнулась она, не став отстраняться. — Грубиян. Мерзавец. Я раздаю бесплатные образцы. Но не молодым мужьям. — Она высвободилась из моих объятий. — Отдыхайте, дорогие мои. Спите сколько хотите, и никаких «в тринадцать часов» — я скажу дневному управляющему.

— Ся, в двух сообщениях меня просят о встрече в жуткую рань. Можешь отключить наш терминал?

— Да, я подумала об этом — я уже прочитала их. Забудь. Даже если явится Задира Бозелл со своими бойскаутами, дневной управляющий не скажет, в каком вы номере.

— Не хочу, чтобы у тебя были проблемы с начальством.

— Разве я не говорила? Я владелица заведения. Вместе с «Банк Америка».

Она быстро клюнула меня в щеку и вышла.

— Ричард, — сказала Гвен, пока мы раздевались, — она ждала, что ей предложат остаться. И она вовсе не наивная девочка, как Гретхен. Почему ты не пригласил ее?

— Черт побери, мамочка, я не знал, как это сделать.

— Ты мог стянуть с нее ченсам [49] Ченсам — традиционное китайское платье. , пока она пыталась тебя задушить, — этого вполне бы хватило. Под ним ничего не было. Вернее, была Ся, но ничего больше. Но и этого, думаю, немало. Так почему же?

— Хочешь знать правду?

— Э-э-э… не уверена.

— Я хотел спать с тобой и ни на что больше не отвлекаться. Мне с тобой пока не наскучило. И дело не в твоем уме или твоих душевных сокровищах, которых у тебя почти нет. Я жажду твоего потного тельца.

— О, Ричард!

— До того, как помоемся? Или после?

— Э-э-э… и до, и после?

— Самое то, девочка моя!

— Ты меня удивила, милая, — сказал я, пока мы мылись. — Не знал, что ты умеешь водить луноход.

— А ты удивил меня куда больше, когда выяснилось, что твоя трость умеет стрелять.

— Ах да, кстати… тебе не сложно меня прикрыть?

— Конечно нет, Ричард, но как?

— Эта хитроумная трость перестанет быть защитой, если другие поймут, что там внутри. Но если все выстрелы припишут тебе, никто ничего не узнает.

— Не понимаю, — задумчиво ответила Гвен. — Все в лунобусе видели, что ты из нее стрелял.

— В самом деле? Все случилось в вакууме — в мертвой тишине. Выстрелов никто не слышал. Кто видел, как я стрелял? Тетушка? Ее ранили прежде, чем я вступил в бой, — всего за несколько секунд до этого, но речь именно о секундах до . Билл? Он был занят тетушкой. Екатерина и ее дети? Вряд ли дети хоть что-то поняли из того, что увидели, а их мать испытала самое страшное потрясение, которое может испытать мать, и не может считаться надежной свидетельницей. Леди Диана и ее супруги? Один из них мертв, другой был настолько не в себе, что принял меня за бандита, а сама леди Ди настолько эгоистична, что вообще не понимала, что происходит: для нее все это какие-то ненужные глупости, помешавшие ее священным капризам. Повернись, я потру тебе спину. — Гвен повернулась, и я продолжил: — Сделаем лучше: это я прикрою тебя, а не наоборот.

— Как именно?

— Моя трость и твой маленький «мияко» используют патроны одного калибра. Соответственно, стреляли только из «мияко», и делал это я, а не ты. Моя трость — просто трость. А ты — моя милая, невинная жена, которая никогда не опустится до того, чтобы стрелять по незнакомцам. Устроит?

Гвен долго не отвечала, и мне даже показалось, будто я ее чем-то оскорбил.

— Ричард, возможно, никто из нас ни в кого не стрелял.

— То есть? Я заинтригован. Расскажи, в чем дело.

— Я так же неохотно признаюсь в том, что ношу оружие, как ты — в том, что твоя трость обладает потаенными талантами. Кое-где скрытое ношение оружия совсем не приветствуется… но пистолет, спрятанный в сумочке или под одеждой, не раз спасал мне жизнь, и я намерена всегда носить его с собой. Ричард, ты считаешь, что о твоей трости никто не узнал, но по этим же причинам никто не должен был узнать о «мияко». Ты крупнее меня, а я сидела у окна. Когда мы присели, никто не мог толком разглядеть меня — твою спину нельзя назвать прозрачной.

— Гм… может быть. А как насчет трупов и застрявших в них пуль? Длиной в шесть с половиной миллиметров, если быть точным?

— Их застрелили мясники с того большого колеса.

— Они жгли лазером, а не стреляли.

— Ричард! Ричард! Ты точно знаешь, что у них было только лучевое и никакого огнестрельного оружия? Я вот не знаю.

— Опять — гм… Милая, тебе стоило бы пойти в дипломаты.

— Я и есть дипломат. Дай мыло, пожалуйста. Ричард, не будем ничего говорить. Мы — всего лишь пассажиры, невинные свидетели, к тому же туповатые. Нас не касается то, как погибли аграрии-реформаторы. Мой папаша учил меня не раскрывать карты и никогда ни в чем не признаваться. Вот удобный случай применить его советы.

— Мой учил меня тому же самому. Гвен, почему ты не вышла за меня раньше?

— Нужно было время, чтобы слегка размягчить тебя, дорогой. Или наоборот. Готов идти под душ?

Вытирая ее, я вспомнил, что на мой вопрос она так и не ответила.

— Женушка моя, где же ты научилась водить луноход?

— Как это где? В Море Спокойствия.

— Гм?

— Я научилась, наблюдая за Гретхен и тетушкой. Сегодня я вела его впервые в жизни.

— Что же ты сразу не сказала?

Она начала растирать меня полотенцем:

— Любимый, ты бы стал понапрасну волноваться. Каждый раз, выходя замуж, я брала за правило не говорить мужу того, что встревожит его, когда можно ничего не говорить. — Она ангельски улыбнулась. — Так лучше. Мужчины часто беспокоятся попусту в отличие от женщин.