Анастасия Баталова - До встречи в смертинете

— Спасибо. Я бы хотел загрузить в систему авторские рисунки. Это возможно?

Девушка задумалась.

— Прежде нам не доводилось работать с подобными просьбами клиентов. Я уточню у главного менеджера.

Когда Роберт впервые после второго инфаркта почувствовал себя достаточно здоровым для того, чтобы выйти на улицу, шёл снег. Белое небо казалось гигантским куполом, с которого понемногу осыпается штукатурка. Первые хлопья сели на черный рукав пальто Роберта как перхоть на парадный пиджак.

Он подождал, пока они растают, и пошел вперед.

За стеною снега дома, машины и люди казались расплывчатыми точно в тумане или в дыму. Несмотря на середину дня горели витрины, мигали фары — городская жизнь боялась заблудиться в густом рое белых внезапно прилетевших мух.

Роберт вспоминал соседа-алкоголика, ветерана войны, того самого Серегу Жженого, единственного знакомого ему человека, добровольно отказавшегося помещать своё сознание в смертинет. Как герою ему была предложена государственная квота. В последний свой год он тяжело болел, совершенно не пил и никому не пересказывал историю про негритят. Об его отказе от бессмертия Роберт узнал из разговоров соседей. Новость пережевывали все и не по одному разу — ещё бы! — такой странный поступок: отвергнуть бесплатный рай! Люди негодовали или расстраивались. Серега говорил так:

— Да вы в своем уме? Не достойна моя память вечности. Это же хуже ада — каждый день видеть глаза того мальчика: сливочные белки с алой тонкой вышивкой капилляров, агатовые шарики зрачков… Да сам дьявол не так страшен, как эти глаза и то мгновение, когда жмешь на курок. Я хочу забыть. Навсегда. И смерть, окончательная и абсолютная, — единственный способ.

Роберт ходил степенно, дышать старался вдумчиво, без суеты. Хорошо, что снег. Необычное наблюдение: воздух кажется вкуснее.

В нагрудном кармане у Роберта лежит маленькая чёрная коробочка — устройство для мониторинга сердечного ритма. Результаты передаются прямо на смартфон лечащего врача: ежели что, у него прозвучит сигнал тревоги — он приедет так скоро, как позволят пробки.

Снег шел рядом с Робертом. Роберт никуда не спешил. По состоянию здоровья он вынужден был уволиться с работы и теперь проводил дни в состоянии блаженного созерцательного безделья, какое обычно становится последним подарком жизни умирающим.

Сегодня Роберт положил себе целью дойти до своей любимой кондитерской, купить ароматных слоек и вернуться обратно. Для обычного человека — ерунда, не стоящая упоминания. Для инфарктника в период реабилитации — событие.

Если стоять на тротуаре возле кондитерской, между двумя небоскребами в ясную погоду хорошо видно здание главного офиса Смертинета — стальная хирургическая игла, протыкающая облака. В любом районе города есть место, откуда она просматривается. Восемьсот пятьдесят метров. За счет шпиля с антенной это сооружение в полтора раза выше остальных небоскребов — тощих, гнутых, цилиндрических, пирамидальных, похожих на галлюциногенные грибы.

Роберт всматривался в бурлящую белизну. Сегодня антенны не было видно. Он просто знал, что она там есть. Мельтешили перед глазами несчетные белые насекомые.

«Броуновское движение,» — подумал Роберт.

Вдруг что-то темное промелькнуло в зыбкой толще снегопада.

«Птица! Неужели? Быть этого не может. Показалось.»

Вспомнилась примета из детства: птица — к счастью. Но есть ведь и другие приметы. Попадалась ему книга, в которой появление птицы предвещало смерть.

Чёрная коробочка в кармане. Лицо жены, выражающее, поворачиваясь к нему, сожаление, но не любовь. Точно жена заранее уже отдалялась от него, училась воспринимать его мертвым, а не живым, чтобы уменьшить себе боль потери.

Роберт скоро умрёт.

Он почти приручил эту мысль.

Она перестала напрыгивать на него из-за угла и неожиданно вонзать свои ледяные когти.

Он только что видел птицу в городе. Первую за свою жизнь.

Надо, чтобы в Дживанне летали птицы. Много птиц. Как на океане. Когда они с женой ездили в отпуск, Роберт специально выходил на пляж ранним утром, чтобы наблюдать за чайками.

Он обычно брал две недели в конце сезона, когда солнце начинало остывать, как выключенная электроплита, поднимался ветер, и люди уходили с пляжа, уступая сложенные зонты и брошенные лежаки птицам.

В городе птиц нет.

Но Роберт видел. Повезло!

А может, то был просто чёрный пакет за плотной шторой метели.

Роберт не сможет это проверить. Птица-пакет исчезла.

Интересно, сработает ли примета?

Он постоял ещё, вглядываясь в белую бездну, пытаясь разглядеть очертания антенны, затем стряхнул снег с капюшона и вошел в кондитерскую.

В нос ткнулся мордой ласкового пса сладкий теплый запах выпечки.

— Две слойки с малиной, пожалуйста.

— Давненько вас не было, — круглая добрая булочница узнала его.

— Я болел. Сердце.

Её чудесное пышечное лицо на миг исказило огорчение — точно на упругий пирожок нажали пальцем.

— Ну, ничего… Хорошо смотритесь! Бодренько… Поправляйтесь! Побегаете ещё, дай бог!

— Дай бог.

Роберт забрал с прилавка бумажный пакет со слойками и вышел вон.

Неизвестность порождает страх. Человек способен безусловно верить только личному опыту. Потому люди из века в век несут бремя ужаса перед переходом смертной грани. Сверхпроводящие микросхемы, способные сохранить сознание. Длинная игла, входящая в мягкий беззащитный мозг. Евдокия по ту сторону, убеждающая, что всё будет хорошо. И всё равно — страшно.

Роберту предстоит пережить смерть. Совсем скоро.

Улица стояла в пробке. Движение страдало от обильного снегопада. Пешеходы зигзагами пересекали медленно движущийся, как струя меда, поток. Автомобили сигналили. Роберт заметил карету скорой помощи, зажатую со всех сторон, истерично мечущую в пространство синие вспышки проблескового маячка.

Горько усмехнувшись он побрел дальше своим осторожным шагом сердечника. Сорок пять лет — а выглядит совершенным стариком. Мелкие робкие шажки — стежки девочки, которая учится шить. Привычка нести себя как вазу — хоть бы не разбить! — старческая привычка. Седые виски, наметившаяся лысина. Чувство, что всё позади. Наверное, оно и есть главный признак старости.

Солнце падает в море как будто в ладонь лепесток

огнерозы. Прибрежные камни как ягоды гладки.

С каждым днём поднимается новой печали росток.

Ты глядишь на закат, а у глаз собираются складки.

Катят к зрелости годы, и то, что ещё впереди,

стало меньше того, что уже за спиною осталось…

Роберт лелеял в себе евдокиину привычку запоминать стихи. Скоро он перестанет их забывать…

Мотая ленту новостей в соцсети, Роберт наткнулся на пост, посвященный торжественной церемонии вручения ежегодной поэтической премии «Крылья Пегаса».