Александр Спиридонов - Берлога для Уммки

Роншар внимательно выслушал рассказ о встрече с мерсианами и долго пребывал в состоянии задумчивости.

— А в первый свой приезд ты мне ничего не рассказал об этом.

— Мне было интересно, как ты воспримешь это в романе. Я же описал все там.

— Честно говоря, я подумал, что это ты… того… — Роншар скосил глаза в сторону.

— Сочинил? Но ведь это же не роман в прямом смысле, а скорее, хроника событий.

— Вот так бы и назвал. В заглавии-то что стоит? Народный роман.

— Ну да. Роман-игра.

— Дуришь ты народ, Алекс, ох, дуришь… Слушай, тебе нужны новые авторы? Предлагаю сходить в одно место.

Председатель литобъединения «Электростульское Зарево» сидел за столом, уставленным закусками, и сыпал прибаутками, остро посматривая по сторонам. Праздновали чей-то день рождения, совпавший с Международным днем Вечной Весны и Труда — 1 Мая.

Роншар ретировался сразу же. Он вел довольно замкнутую жизнь и не испытывал нужды в общении с пишущей братией. Позже он признался, что, попав однажды под критический огонь местных корифеев, задал себе вопрос: «А судьи кто?». И ответ был неутешительный. Для судей.

Алекс решил все же остаться и попытаться прощупать почву. Ради этого он готов был потерпеть. Компания собралась разношерстная. Преобладал пенсионный возраст. Но была пара молодых людей. Переговорив с ними, Спиро остановил свой выбор на худеньком человечке, со страдальческим выражением лица. Он был автором нескольких сорреалистических сказок и пришел самым последним уже навеселе. Как выяснилось, это и был именинник. Слегка хромая, он пересек комнату и водрузил среди прочих бутылок две пол-литровки, вызвав у присутствующих взрыв энтузиазма. Выслушав во время застолья Алекса, согласился подумать над предложением.

Тосты следовали один за другим. Признания в дружбе чередовались с угрозами в адрес засевших в столице темных сил, не дающих пробиться талантам из провинции. Сойдясь на мысли, что надо создавать свой журнал, объявили танцы. Алекс, к тому времени успевший сделать несколько набросков с сидящих за столом, оказался в центре внимания. «Товарищ с Чумландии» был как экзотическая диковина. Почему-то всем хотелось спросить: «Правда ли, что по городкам Чумландии бродят медведи и едят приезжих?». На что Алекс отвечал, что правда, и его один раз уже съели. Был он нарасхват и во время танцевального марафона, устроенного в актовом зале.

«Крепкие старички», — с удивлением думал Спиро, вырвавшись из рук дамы преклонного возраста, плотоядно смотревшей на него из-под косо торчавшего парика. Скрывшись в кабинете с табличкой «Литературный отдел», он обнаружил здесь небольшую группу поэтов и прозаиков мужского пола, спасавшихся, как и он, от не в меру расходившихся дам. Председатель держал за плечо начинающего поэта и внимал его эмоциональной речи.

— Ты понимаешь, ведь это открытие, за это Зазнобелевскую премию вполне получить можно! Здесь же усадки практически нет и каверн тоже. Выход металла с фантастически низким процентом углерода. Когда я подал заявку, на меня два покушения организовали, клянусь! Одно в электричке. Какой-то бомж с пистолетом напал. Потом…

— Во-первых, бомжи с пистолетами не ходят. Кому ты нужен, по большому счету? А во-вторых, не может быть выход металла без усадки!

Далее последовал такой шквал терминов, что Спиро долго не мог понять, куда он попал. Наконец, сообразив, что все присутствующие в той или иной мере имеют отношение к металлургическому производству, успокоился. В спор ввязались остальные, кто-то принес энциклопедию. Когда все угомонились, сели пить чай.

Покидая гостеприимное объединение, Спиро обратил внимание на древний стенд времен шествия к победе колунизма. Его венчала надпись из букв, выпиленных из пенопласта: «Мир крепи удом своим». Две буквы отвалились, и надпись приобрела довольно сомнительный смысл.

Своим названием город Электростул был обязан охватившей в начале века Северомерканские Соединенные Штаты моде на умерщвление особо отъявленных преступников с помощью разряда электрического тока. В то время, когда на полях Жиропы еще недавно мирные соседи нещадно мутузили друг друга, отправляя в загробный мир миллионы душ, за океаном решением Сената был принят закон о гуманизации смертной казни. Во всех мерканских тюрьмах стали появляться электрические стулья, а кое-где даже электрические кресла. Но так как происходила гуманизация, скорее труда палача, нежели жертвы (в силу несовершенства этих самых орудий), то некоторые приговоренные, узнав о предстоящей казни, сами накладывали на себя руки.

Как всегда, нашелся умелец, и не где-нибудь, а в Гроссии, который изобрел свой вариант — весьма надежный и эффективный электростул. Собственно, это был даже не стул, а табуретка, но избалованные мерканцы из соображения престижа решили, что стул будет предпочтительнее. Гроссийский промышленник Клаус Рог, миллионщик, владелец огромного количества предприятий, обеими руками вцепился в заказ, сулящий баснословные прибыли: стул был одноразовым.

Металлические стержни, игравшие роль каркаса, создавали мощную электрическую дугу и, вместе с восседающим на нем преступником, превращались в кучку пепла. Были варианты вроде электродивана для коллективной отправки к праотцам, когда количество преступников становилось угрожающе большим, но благодаря интенсивным поставкам из Гроссии, вскоре надобность в них отпала. Меркания вздохнула свободно.

Оригинальность изобретения заключалась в том, что, в зависимости от состава стержней, реакция горения была либо мгновенной, либо продолжительной, и тепловая энергия, выделявшаяся при этом, могла быть преобразована в любую другую. Это изобретение предвосхитило появление дурановых реакторов. Имя же изобретателя, как часто бывает в Гроссии, кануло в Лету, но идея, заложенная им в основу, дала жизнь массе вещей, доживших до наших времен. В частности, дуромобиль, одно время весьма популярный во всем мире, представлял собой, в принципе, тот же электростул, только на колесах и с уютной кабиной. Лишь соображения безопасности и договор о нераспространении дуранового оружия не позволили им окончательно вытеснить традиционный автомобиль с двигателем внутреннего сгорания.

Сам город, столь неожиданным образом изменивший криминальную ситуацию в Меркании, вырос в пятидесяти киломилях от Мозгвы, в местечке, которое называлось Загладье. Ровная, как стол, местность, облюбованная из-за обилия болот комарами и редкими дачниками, имела вид унылый и безотрадный. Патриархальную тишину его нарушил бодрый стук топоров и скрип телег — Товарищество на паях «Электростулъ» начало грандиозную стройку корпусов завода, ставшего впоследствии флагманом отечественного электростулостроения.