Николай Айдарин - Интернет [СИ]

— Бегать с рюкзаком и с мобильником в руке неудобно, — ответил я. — Могу споткнуться и взорваться раньше времени.

— Это тебе не нитроглицерин, чтобы взрываться от падения. Ладно, перезвоню позже. И помни — я вижу тебя даже в толпе. Чтобы без глупостей. Я вовремя заметил приближающегося Грея. Машину проклятого анархиста он еще не заметил, подходил к каждой «десятке» с похожим цветом и искал меня. Паша велел убежать от него, от единственного человека, который может что-то сделать. Хех. Похоже, мне каюк пришел, хоть и запоздало. Меня должна была убить та молния, еще в тот престранный для зимы дождь. Но, судя по всему, я буду не изжаренным электричеством куском мяса, а фаршем, разбросанным на десятки метров вокруг и смешанным до неузнаваемости еще с кучей людей. Паша приказывает идти в толпу. В том, что у меня в рюкзаке бомба, я нисколько не сомневался, уж очень хорошо она вписывается в складывающуюся картинку. Приблизиться к правительственной верхушке другим способом не получится — только угрожая подрывом заряда за спиной. Мне дадут время высказаться, достаточное, чтобы охрана нашла способ меня обезвредить с минимальным сторонним ущербом. Я сообщу все полученные сведения — и что тогда? Лучше будет сдаться полиции, но кто знает, что решит Паша? Дерьмо. Я уличил момент, когда приближающийся ко мне слева Грей повернется в другую сторону, вылез из машины и быстрым и уверенным шагом пошел прямо в толпу. В голове лихорадочно мелькало множество мыслей, как связанных с поиском моего спасения, так и нет. Внезапно проснувшийся альтруист внутри меня верещал о том, чтобы я быстро бежал прочь, туда, где меньше всего людей. Чтобы бросил папку по пути и бежал.

Пусть Паша меня взорвет, но тогда уж точно пострадает гораздо меньше тех, кого я действительно презирал. Но этот конец мне не нравился.

Вообще, никогда не понимал людей, готовых пожертвовать собой ради других. Своя жизнь — это самое дорогое, что есть у меня. И я не променяю ее на чью-то другую, сколько бы их ни было. С любой потерей можно смириться, с любой, кроме собственной жизни. И тот, кто будет утверждать обратное — глупец и лицемер, которому никогда не угрожали расправой. Все эти возвышенные слова, сопли о долге перед другими, об ответственности за тех, кого можешь спасти ценой собственной жизни — чушь полнейшая. Это жизнь, а не кино. И до тех пор, пока у меня есть шансы выжить, я буду за них цепляться. Я верю в то, что я смогу уговорить Пашу не взрывать бомбу, он же не плохой человек, я его знаю достаточно хорошо. Я надеюсь на то, что как только я произнесу речь перед толпой, то пойдет нужная реакция, Паша это заметит и не станет взрывать бомбу, поскольку это будет совершенно ни к чему. И я подозреваю, что у меня в рюкзаке нет никакой бомбы — откуда взрослому ботанику удалось достать десять килограмм взрывчатки? Но проверять не хочется, ой как не хочется.

— Эй, Женя! — раздалось позади меня. — Женя, я здесь! Стой! Я не оборачивался, лишь прибавил ходу, рискуя поскользнуться и упасть на грязный лед под ногами. Солнце бешено жарило сверху, намереваясь взорвать бомбу у меня за спиной раньше времени. Спина вся взмокла — не предназначенный для ношения весной пуховик жадно впитывал соленый пот. Волосы уже висели тонкими многочисленными сосульками, болтаясь при ходьбе и прилипая к моей мокрой роже и шее.

И еще эта чертова шапка на голове, очень похожая на те, что носит каждый второй в этой толпе. Тупое стадо даже не догадывается, что сквозь них прямо сейчас движется их смерть. Одинокие скучающие полицейские хмуро смотрят на меня, явно подозревая в худом невысоком потном парне в пуховике не по погоде, да еще и со школьным рюкзаком, который явно ему не по возрасту, наркомана. Как же они заблуждаются.

Я не наркоман, даже не куряга. Обычный студент, каких тысячи даже в нашем провинциальном городке, пусть и довольно крупном. Я самый обычный, даже не хакер, не смотря на свои сверхъестественные способности. Вот только у меня за спиной, в том самом рюкзаке, десять килограмм взрывчатки, готовой взорваться по одному лишь желанию одного единственного человека. НУ, ВОТ ОН Я! Лови меня, арестуй и уведи отсюда, пока не стало поздно! Я жить хочу. Группа закончила песню и взяла перерыв на время выступления мэра.

Толстый явно не от голодной жизни, в дорогом пальто и с блестящей рожей, он улыбнулся толпе, приветствуя ее. Он что-то говорил, но все его слова пролетали мимо моих ушей, не смотря на то, что голос его был многократно усилен мощными концертными динамиками. Я был уже близко от сцены, каких-то метров тридцать. Зазвонил телефон в моей руке. Это был Паша.

— Отлично, ты на месте, — проговорил он. Голос его немного дрожал — то ли от нервов, то ли от несдерживаемой радости. Теперь я уже не знал, из-за чего именно. Я думал, что весь этот его анархизм — показуха, ребячество чистой воды. Но нет, как оказалось. Он меня видел, даже среди толпы. Он должен быть совсем близко.

— Можешь не вертеться, — сказал он. — Меня ты не увидишь — я же не идиот, чтобы стоять рядом с готовой вот-вот взорваться бомбой. Да, он прав. Я бы не стоял. Но я бы и не был на его месте. Где же ты, анархист чертов? Если не среди толпы, тогда как ты можешь видеть меня? Вариантов было только два. Он или наблюдает сейчас за мной с неба — но там не видно ни самолетов, ни вертолетов, вообще ничего. Даже птицы разумно смотались подальше. Или… Часовая башня. Смотровая площадка. Расположена достаточно далеко от площади, чтобы ее не задело взрывом, и при этом на высоте, позволяющей людям с хорошим зрением даже без бинокля смотреть сейчас на толпу и видеть своих знакомых. Например, меня с весьма заметным детским портфелем.

— Иди на сцену, пока они все там, — приказал он.

— Но как они меня пропустят?

— А ты им скажи, что несешь и сколько. Сцена была слегка огорожена низким, по пояс, забором, поставленным в пяти метрах от себя. Если встать туда, то взрывом точно зацепит всех, кто будет стоять на сцене. Паша прав, меня пропустят. Я пошел вперед, считая про себя шаги, словно те бедняги, которые так же шагали по доске, ведущей с корабля в море, к акулам. Но это было черт его знает когда, лет триста назад, а я иду сейчас. Но у меня есть то, чего не было у них. И нет, это не бомба.

Интернет. Он все это время, что я находился на площади, был со мной.

Я могу по нему беспрепятственно лазить, могу найти любую информацию, например, о том, как обезвреживать бомбы. Почти за секунду могу прочесть статью длиною в Войну и Мир. Но это все бесполезно. Зато я наткнулся на один очень интересный сайт, который позволяет писать сообщения на любой мобильный номер, например, на номер Грея. Я взломал базу данных оператора мобильной связи, нашел номер Грея и пристыковал его к этому сайту. Но самое важное сделать я не могу, хотя должен и, что более важно — уже умею, если верить всем объяснениям, которые давали мне хакеры по поводу моих способностей.