Александр Соколов - Что не снилось мудрецам

Сцены не было. В мире великанов вообще не существовало такого понятия. Какие-то открытые пространства да, были. Но ни театров, ни кино, ничего такого, куда бы приходили зрители, садились в кресла и смотрели на артистов, не придумали. Просто за пару минут до выступления ему предложили обувь — такую, которую носила Заэттра. Он заволновался, занервничал, мол, не смогу управиться. Но его успокоили, и все сомнения оказались напрасными.

Обувь не требовала обучения. Считывая синапсы, эти крохотные электрические импульсы нервной системы, ботинки загорелись медовым свечением и вознесли человека под самый потолок подземной столицы. Послушные немым приказам, устремлениям, мыслям и желаниям. К нему не прицепили микрофон. Вообще отсутствовала всякая звукоусиливающая аппаратура. Он не понимал, как такое возможно, но великаны слышали всё.

Ощущая блаженство полёта, он заиграл и запел. Проникновенно, сильно, волнующе. Наследие человечества, плоды десятков гениев, заструилось свысока, заставляя сопереживать, вызывая гамму эмоций, оттенков и полутонов. Музыка, такая простая и такая сложная, во всем ее многообразии, била без промаха в сердца колоссов. В столице распространилась магия, не познанная ранее. Великаны высыпали из домов, залезали на крыши, задирали головы, ГГ жадно впитывая каждое слово, каждую ноту, каждый аккорд. Олег в упоении летал над улицами, площадями, переулками и тупиками. Одна песня сменяла другую. Он почувствовал ни с чем не сравнимый кайф.

— Вы уникальны! — вещал Олег в перерывах, давая себе отдохнуть. — Не повторяйте наших ошибок, не истребляйте себя. Страшная трагедия, когда сын идёт против отца, брат убивает брата.

К нему тянули руки, что-то кричали снизу.

— Сплотитесь, возьмитесь за руки. Как бы ни было трудно, живите мирно. Война всегда…

Откуда-то из-за дома, похожего на зефир, вылетел шаровидный разряд. Рефлексы старого игромана сработали безотказно. Краснов увернулся, энергетический шар пролетел рядом, шарахнул в потолок. Купол задрожал, загудел колоколом. Повеяло грозовой свежестью.

Сердце скакнуло, кровь ударила в голову. Кто-то перехватил управление ботинками. Его понесло в сторону дворца. Толпа внизу закричала, пришла в движение. Но что случилось дальше, он не видел. Лишь в последний момент краем глаза заметил девичью фигурку, что, воспарив, устремилась туда.

Ботинки принесли его в оранжерею, поставили рядом с Белиондом и отключились. Лицо правителя обострилось, челюсти сжались. К нему подбежал Ларенд, склонился в поклоне. После последовавшего короткого жеста выпрямился. Затрясся мелкой дрожью.

— Что случилось?

— Ваша мудрость, произошло непредвиденное.

— Что именно?

Камердинера, не смея поднять головы, упал на колени:

— Ваша мудрость, Карари бежал.

У Краснова потемнело в глазах.

Король сжал кулаки, показал зубы:

— Сбежал??? Жар земной… Как такое возможно? Он же был в клетке! В цепях! Даже выпрямиться не мог под их тяжестью!!!

— Ему помогли, ваша мудрость.

Глаза Белионда метали молнии:

— Что? Кто?

Плечи слуги тряслись:

— По всей видимости, кто-то из стражи, ваша мудрость.

— По всей видимости? Кто-то???

— Ваша мудрость, я лишь…

В мгновение ока Белионд оказался рядом с Ларендом, одной рукой ухватил его за шею, сжал железной хваткой:

— Ты говоришь не те слова, что должен, старик. Докладывай немедленно, кто посмел это сделать? Кто меня предал? Ну?

Повисла пауза. Слуга пытался возразить, но вместо этого хрипел что-то непонятное. Его лицо посинело, веки распахнулись. Белионд приподнял великана, тот засучил ногами в воздухе, руками пытаясь ослабить хватку.

— Говори, мразь!

— Отпусти его! — закричал вдруг снизу Олег, с диким ужасом наблюдая, как выкатываются из орбит глаза старика и вываливается изо рта распухший язык.

Белионд даже бровью не повёл, буравя взглядом Ларенда. Краснов застонал, оглянулся. Времени в обрез, у него ничего нет. Ничего, кроме… собственных зубов.

Подбежал, вцепился ему в щиколотку, изо всех сил сжал челюсти. Зубы погрузились в плоть, солёная кровь брызнула ему в рот, на белой одежде проступило алое пятно. Колосс взвыл от боли, оттолкнул тело, схватил эту мелкую шавку, что посмела его укусить. Отодрал вместе с мясом, размахнулся, чтобы размазать по полу.

Но рука гиганта длинная, чтобы поднять человека на высоту потребовалось время. Кроме того, тело человека не такое уж маленькое, пальцы великана не обхватили его целиком. Олег успел подумать о ботинках. Обувь ожила, загорелась, Краснов чудом вывернулся из ладони, преодолевая сопротивление большого пальца. Метнулся было прочь, но обувь перестала его слушаться.

— Иди сюда! — взревел Белионд, протягивая к нему руки.

— Он не виноват! — выкрикнул Олег, пытаясь снова овладеть ботинками.

Подошвы замерцали, словно в недоумении.

— Ваша мудрость! Милости прошу! — зазвенел девичий крик.

В воздухе висела Заэттра. Приземлилась, упала на колени, заломила руки:

— Ваша мудрость, умоляю, остановитесь!

— Кругом предатели! Кругом изменники! — неистовствовал великан. — Все, все хотят только одного — моей смерти! И никто даже думать не хочет, на что я готов пойти ради своего народа!

Раздувая ноздри, он зашагал к беседке. Искусной, воздушной, кружевной, увитой плетистой розой и клематисами. Перед ним сверкнул всполох, вырвался поток энергии, ударил в постройку. Стол сдуло и опрокинуло. Со звоном разлетелись на куски фужеры, графины. Тропические фрукты будто попали под пресс, покатились по полу, брызгая соком. Вино разлилось красными лужами и запахло тёрпким ароматом. Нежные розовые, фиолетовые, белые цветы осыпались дождём из лепестков и листьев. Птицы замолчали, в эдемском реликтовом саду стало тихо. Лишь вода, журча как ни в чём не бывало, продолжала жить своей жизнью в ручьях и водопадах.

— Псих конченный, — пробормотал Краснов, бросая взгляд на Ларенда.

Тот ожил, повернулся на бок, зашёлся удушливым кашлем.

— Мой повелитель, я верна вам! — едва не плача, ползла на коленях к владыке девушка.

Краснов почувствовал нарастающую в груди бурю. Он далеко не был джентльменом, порой сам не осознавая, хамил и был несдержан, но сейчас волна отвращения искривила ему лицо. Очень больно было видеть её такой…

Белионд повернулся. Взгляд его бесцельно блуждал. Но лицо постепенно возвращало прежнюю изящную красоту.

«А, может, любит она его, а я так, минута слабости? — мелькнула мысль и тут же была отброшена: — Да нет, невозможно. Не может кошка любить льва. Разве что платонически…»

— Девочка моя, ну, конечно же, ты меня не предавала, — зазвучал спокойнее голос правителя. — Встань с колен, не пристало всем лицезреть тебя в таком виде.