Михаил Харитонов - Золотой ключ, или Похождения Буратины

Кот отвернулся. Дальнейшая судьба незадачливого коня была понятна.

– Жаль парня, – сказал мартыхай. – Волчара – тварь позорная. Барыжит артефактами из хитрых аномалий. Его отмычки в «жарках» как дрова горят… Сам-то в Зону?

Базилио не стал отрицать очевидное и кивнул.

– Я смотрю, ты первоход, а что-то понимаешь. Присядь-ка там, – мартыхай шевельнул целым ухом, показывая от стойки направо, где стоял небольшой пустой столик с перевёрнутой кружкой посередине.

– Резерв? – поинтересовался кот. – Я не заказывал. Хотя… – он прищурился, просматривая обстановочку. Столик во всех диапазонах выглядел невинно и вроде бы не обещал никаких сюрпризов. Тем не менее садиться за него почему-то не хотелось. Своим ощущениям кот привык доверять, поэтому он подошёл к соседнему, где восседал над миской, медленно пережёвывая брикет прессованного сена, высокий седой козёл.

Кот слыхал, что к козлиной основе в Стране Дураков вообще и на Зоне в особенности относились не очень. Но позорной основой козлятина всё-таки не считалась. Этот же козёл был и вовсе при делах – импозантный, в дорогой сталкерской снаряге и со стильным колокольчиком в носу. Кроме того, из-за левого плеча козла торчала рукоять какого-то серьёзного холодного оружия с узорными костяными накладками. Даже седая бородёнка была завязана лихим узлом, что как бы намекало.

Базилио, однако, решил не чиниться – а просто подошёл, отодвинул стул и сел.

– Я тебя звал? – осведомился козёл, жуя сено.

– И я тебя не звал, – напомнил ему кот. – А ты сидишь. Вот и я присел. Здесь чем кормят, кроме сена?

Козёл посмотрел на кота очень внимательно – так что Баз даже подумал, не паранорм ли серенький, не копается ли он у него в голове. Однако козёл, даже если что и увидал, ничем себя не выдал – просто прикрыл глаза и замолк.

– Боба! – позвал кот. – Пришли кого-нибудь, заказать хочу!

Козёл тем временем открыл глаза, в которых читалось какое-то решение.

– Бери злопипундрия, – посоветовал он вполне дружелюбным тоном, – его тут нормально делают и капусту кладут хорошую. Правда, дорого. Хотя – не тебе же платить? Кстати, ты решил, кто тебя кормит? За счёт заведения – даже и не думай.

– А вот заведение и решит, кто платит, убеждение с меня, – пожал плечами кот.

– Даже так? То есть ты настолько крут? А почему ты, такой крутой, туда не сел? – козёл показал рогом на столик с перевёрнутой кружкой.

– Место не понравилось, – сказал Базилио.

– М-м-мэ… – протянул козёл, принимаясь за новую порцию сена. – В чём-то ты прав. Под кружкой – «гасилка», артефакт такой, – снизошёл он до объяснения. – Ничего особенного не делает, просто разряжает любые батарейки в нуль. Ты как, на батарейках?

Базилио собрался было ответить какой-нибудь колкостью, но тут к столику подошла подавальщица, довольно симпатичная рыжая сучка. Увы, в глазах её плавала муть – IIQ девушки был где-то у нижней границы вменяемости. На шее болтался потрёпанный ошейник с бляхой. Судя по надписи бляхе, она была записана на Бобу как его личный электорат.

– Бобе скажи – пусть злопипундрия сделает, две порции, – медленно и чётко произнёс кот.

Девушка вдруг впала в ступор. На гладком рыжем лобике нарисовалось что-то вроде складки, знака напряжённой работы ума.

– А нету, – наконец сказала сучка. – Съели, – она развела лапами.

– И щупалец кровососа не осталось? – спросил козёл.

Девица всем своим видом показала растерянность и непонимание.

– А что есть, скобейда рваная? – проворчал рогатый.

Сучка нервно зевнула, показав клычки. Видно было, что мыслительный процесс давался ей нелегко.

– Меню есть, – наконец сообразила она. – Может, меню?

– М-м-мэээ… А может, и тебю, – козёл ухмыльнулся по-козлиному и подмигнул Базилио. – Не хочешь эту сучку?

Кот поморщился.

– Я вообще-то собирался поесть, – напомнил он.

– Ну так я о чём? Ты же плотоядный? Как насчёт свежатинки? Эй, Боба! – крикнул он. – Тебе эта скобейда блохастая ещё нужна, или её можно на кухню?

– Не надо, – резко перебил Базилио. – Не люблю собачатины.

– У тебя расовые предрассудки какие-то? – козёл повёл янтарным глазом. – Или религия не позволяет?

– Я всё-таки кот по основе, мне собачий запах отбивает аппетит, – объяснил Базилио. – Если бы мышку или крыску – другое дело.

– Крыску? Это идея. Боба! – закричал козёл. – Ты крысу замочил?

– Сутки отмокает! В маринаде! – крикнул в ответ Боба. – Обычную порцию?

– Двойную, – попросил кот.

Глупая сука-подавальщица так и стояла, хлопая глазками. Базилио шлёпнул её по попке – та благодарно завиляла хвостиком – и отправил восвояси.

– Может, по маленькой? – предложил козёл. – За знакомство?

Базилио прикинул перспективы. Козёл мог быть полезен как источник информации. Душа просила оттягона. К тому же делать некоторые вещи на трезвую голову было как-то некомильфо – а в том, что делать их придётся, кот уже не сомневался.

– Можно и по большой, – решился он. – Какую рекомендуешь?

– Кристалловскую, – посоветовал козёл. – Её на пердимоноклях настаивают.

– И что это даёт? – решил узнать кот. – Очищает?

– Нет, создаёт эффект очистки, – пояснил козёл. – То есть кажется, что это можно пить.

– Ну давай кристалловскую, – согласился кот. – Кстати, меня зовут Базилио. Перс. Специалист по проблемам.

– По созданию или по решению? – прищурился козёл.

– Когда как, – сказал кот, немного подумав. – Я в этом смысле специалист широкого профиля.

– Понятно. Септимий Попандопулос, – представился рогатый. – У меня узкая специализация. Козёл опущения.

В октябре 312 года от Х. Место и время неясны, да и не столь существенны.

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ

Возьмите экстаз и растворите его в абсолюте.

Пелевин В . Чапаев и пустота // Пелевин В. Малое собрание сочинений / Под ред. Чжан Ли. Т. VII. Чуанчан: Сибирское университетское издательство, 2049.

А делов-то всего и было, что в недобрый час Пьеро, пользуясь равнодушием Арлекина и снисходительностью Карабаса, раздобыл где-то водки, закинулся айсом и наебенился в сраку. Не исключено, что даже и в дупу.

Но лучше не будем спорить, а, в соответствии с упомянутым, положим правильное: так склалось, что Пьеро наебенился. И мало что видимо, но и более того – видимо-невидимо. Но вот по какому случаю? Этого он ни сказать не мог, и даже в душе не ёб. Ибо, наебенившись, поэт потерял не только покой и волю (это бы ладно), но также и память о предшествовавших обстоятельствах. Она куда-то слиняла, его верная память, она запропастилась куда-то. Может, её черти спиздили? Что ж: и такое бывает.

Но, во всяком случае, одно было ему дано в ощущениях clarus et distinctus: он страдал.