Фрэнк Лонг - Мир выживших [Авторский сборник]

Дональд Брюстер был одинок. От опаленных обломков космического корабля до листвы осеннего леса над головой — все, казалось, вступили в сговор против него, вокруг звучал протестующий шепот. Так может шептаться только лес, когда нарушается его вековое спокойствие.

Лес был огромной изумрудной тюрьмой, ароматной, полной резкими криками белоснежных хохлатых птиц. Это была тюрьма без решеток, красивая, странная и пугающая. Это был рай для натуралиста. Но разве может быть боль сильнее, чем боль одиночества за сотни световых лет от Земли? Разве есть агония разочарования страшнее, чем та, которая рождается в душе человека, когда его сердце подсказывает: он больше никогда не увидит Землю. Никогда не увидит красноватого золота осеннего пейзажа и блеска солнечного света на энакомых лугах. Никогда больше не совершит путешествия по морю, никогда больше не испытает счастья с нежной женщиной. Мало кто станет отрицать, что самая печальная судьба, которая может коснуться человека — это судьба отшельника. Ночью и днем пребывать в окружении неизвестного и непостижимого, кричать и не слышать ответного голоса, позабыть навсегда о человеческом сочувствии — разве следует осуждать человека, если он предпочтет смерть такой судьбе?

И все же Брюстер не хотел умирать; когда первое потрясение от печального открытия прошло, он с благодарностью принял тот факт, что он был еще жив и в полной мере владеет своими силами. Что бы ни случилось, он будет бороться, он постарается остаться в живых, пока у него есть силы. Он осмотрел внимательно припасы, которые вытащил из горящего корабля, и проверил их по списку. Горький опыт научил его, что незнакомые плоды и ягоды — главная опасность, которой нужно обязательно избегать, пока голод не заставит его позабыть об осторожности.

Ему придется рискнуть и попробовать опасную пишу, если не удастся добиться успеха на охоте. Но он отказывался верить в то, что потерпит провал, а пока, если он будет тщательно экономить, то сможет растянуть запас продуктов по крайней мере на неделю. Он вытащил из кармана флягу и сделал большой глоток. Затем он похлопал по ней, плотно закупорил и снова положил на место.

— Первый урок выживания, — пробормотал он, стоя в тени джунглей. — Лучший друг человека — первый, последний и навсегда.

Пять минут спустя он пробирался сквозь лес в поисках места для лагеря. Звезда, светившая над этим миром, была куда ярче Солнца, она следила за ним, как зловещий раскаленный глаз, и от этого Брюстер испытывал страх и неуверенность в себе.

Ему пришлось признать, что планета, отмеченная на картах, считалась незаселенным миром. Здесь было много животных, но не имелось никаких шансов на то, что ему предоставят еду и убежище дружелюбные местные жители.

Он утешал себя мыслью, что человекоподобные существа нередко бывали недружелюбными. Увидеть достаточно умное существо, способное освоить огонь, не всегда приятно, если человек не вооружен…

Брюстер застыл. Он стоял совершенно неподвижно, отказываясь верить в реальность увиденного, убеждая себя неожиданным, огромным напряжением мышц и нервов, что он совсем недавно избежал смерти и не может снова столкнуться с ней в такой ужасной форме. Это было нарушением всех законов логики, жестокой иронией судьбы, с которой невозможно смириться. Прямо на его пути появилась ящерица. Он вышел из туннеля темной растительности; и меньше чем в семидесяти футах впереди стоял и смотрел на него чешуйчатый ярко-красный хохлатый монстр с огромными шипами по всей длине позвоночника.

Там, где стояло существо, была тень, солнечный свет и тьма смешивались, и ящерица казалась еще крупнее, чем на самом деле. Мерцающий свет скользнул по оскаленной пасти; существо посмотрело на него со злобной яростью плотоядного зверя, осознающего свою силу и ловкость, зверя, внезапно обнаружившего добычу, которая не могла убежать.

Брюстер все еще продолжал отчаянно повторять себе, что это иллюзия — и тут совсем рядом раздался выстрел.

Рев был оглушительным, но его эхо почти мгновенно заглушил пронзительный крик ящерицы; едва монстр бросился обратно в кусты, его тело рассекло надвое.

Мгновенно наступило молчание, абсолютное, поражающее. В этот момент из подлеска вышел высокий мужчина с дымящимся пистолетом; он скорбно глядел в тень, как будто чувствовал жалость к зверю, которого вынужден убить. Удивительно, но он был одет в форму, которую Брюстер мигом узнал — в форму, которую он не рассчитывал больше никогда увидеть. У мужчины были серо-стальные глаза, выпуклые скулы, острый, костлявый нос с горбинкой.

Побледневший, трясущийся Брюстер переминался с ноги на ногу. Он ждал, когда незнакомец с ним заговорит, но высокий мужчина, казалось, не спешил. Он на мгновение остановился, кивнув Брюстеру, будто дав человеку, чью жизнь он спас, возможность успокоиться.

Затем его подвижное красивое лицо расплылось в улыбке.

— Уродливые твари эти ящерицы. Судя по всему, что мне известно, они могут быть безобидными. Но, похоже, возможен и другой вариант.

— Безобидные…

Высокий мужчина усмехнулся:

— Ну, на меня никогда ни одна не нападала. Я позаботился о том, чтобы наши пути не пересекались. На расстоянии в пятьдесят футов любая неверная догадка может оказаться последней. Вот почему я выстрелил, когда увидел, как близко вы подошли.

Брюстер вздрогнул:

— Я рад, что вы не стали тратить время на размышления!

— Я тоже, — незнакомец оживился, веселые огоньки засверкали в его глазах. — Полагаю, мне следует представиться. Я капитан Джеймс Эмери, межзвездные силы США. Мы потерпели крушение два месяца назад и до сих пор жили, пробавляясь, чем могли.

— Так вы здесь не в одиночестве?

Брюстер до сих пор еще так дрожал, что подумать о чем-либо другом у него не хватало смелости. Но Эмери ответил на этот вопрос тоном, в котором не звучало ни малейшего намека на презрение, только теплота и дружелюбие.

— Нет, моя жена была рядом и заботилась обо мне. Она тоже офицер нашей службы, но сейчас мы впервые исследовали новую планету вместе. Путешествие должно было стать для нас чем-то вроде второго медового месяца, — кивнул он. — Знаете, это забавно. Когда вы выходите из гиперпространства в десятках тысяч световых лет от Земли, то возникает ощущение обновления и возрождения. Там, где все ярко и ново, нет никаких тягостных воспоминаний. — Его взгляд стал мечтательным. — Психологи, возможно, сумеют объяснить это. В одной из пьес Шекспира был персонаж, который легко рассказал о своем преступлении, заявив, что это произошло давно и в другой стране. Можно считать такой поступок забавным или циничным. Но я всегда чувствовал, что в шекспировском негодяе отразилось глубокое знание человеческой натуры. Время и расстояние многое меняют, даже если вы не подлец.