Фрэнк Лонг - Мир выживших [Авторский сборник]

Эмери обнял жену за плечи, и они вместе вошли в башню. Брюстер последовал за ними — и резко остановился. С удивлением, почти заставившим его усомниться в собственном здравомыслии, он посмотрел на ряд платформ, уходящий к крыше.

Лестница — будто это была лестница — возносилась ввысь, как взорванная неведомой силой и застывшая материя; венчал ее белоснежный диск, отдельные площадки сочетались друг с другом до странности симметрично.

Эмери с женой остановились на третьей платформе, и Брюстер увидел две грубые кушетки из сучьев, ящик с припасами, пистолет, ствол которого блестел в тени сине-черным цветом. Повсюду были разбросаны и другие принадлежности — крошечная магнитная плита, металлические столовые приборы и даже обугленная и слегка покореженная камера. Хелен повернулась и окинула взглядом площадку.

— Это все, что мы смогли спасти после катастрофы, — сказала она, скривившись. — К счастью, мы неплохо поохотились. Я решила, что Джим лучший стрелок в наших войсках, за исключением какого-то седоусого старого полковника, которого я даже никогда не встречала.

Эмери засмеялся.

— Из меня стрелок не лучше, чем из нее повар, Дональд. — Он похлопал жену по плечу. — Она приготовит ужин, прежде чем это место действительно тебя напугает.

Дональд навсегда запомнил свой первый ужин в башне. Трапеза была поистине невероятной, еда была столь же великолепна, как гостеприимство Джима и Хелен — совершенно новых друзей. Во время ужина они беседовали.

— Каково это — быть искателем редких металлов, Дональд?

Говоря с ними, он умалчивал о многих вещах, но хотел набраться сил и хотя бы раз в жизни рассказать все как есть. Он говорил об узких лестницах, об одиночестве внегалактических планет и мгновениях дикой радости и торжества, когда в разрушенном городе гуманоидов или в пустынном кратере обнаруживались минералы, неизвестные на Земле.

Он обменивался чудесными историями с Эмери; огненная гора за огненную гору, странный зверь — за другого зверя, утренний туман — за великолепный закат. Но он забыл рассказать о том, как он обманывал и лгал на пути к богатству, как он выигрывал, проигрывал и вновь выигрывал в кости. Он промолчал о неверности и предательствах, о намеренно уничтоженных кораблях.

Наконец вечерние тени закрались в башню, и заходящее солнце окрасилось в красный цвет — тогда они поняли, что пора заканчивать разговор.

Брюстер встал.

— Ночи здесь прохладные? — спросил он.

— Достаточно, — сказал Эмери. — А в чем дело, Дональд?

— Я думал, что это может быть неплохой идеей — поставить койку наверху. Если вы не возражаете, я поднимусь и посмотрю.

— Конечно, пойдем, — сказал Эмери. — Хелен и я выбрали тарелку наугад. — Он улыбнулся. — Мы стали называть эти платформы «тарелками». Только представь, как хорошо было бы поставить перед собой такую тарелку со стейком под грибным соусом. — Его улыбка стала шире. — Не могу вам обещать, что летучая мышь не пролетит и вас не разбудит. Но там прохладно и во всех отношениях удобно. Если вас беспокоит уединение — за этими приподнятыми краями «тарелок» оно обеспечено.

Хелен улыбнулась:

— Если вы будете прямо над нами — то нас точно не увидите. Мы хотели спрятаться в собственном раю среди джунглей.

— Это трудно для одинокого холостяка, — пожаловался Брюстер. Он сделал глубокий вдох, и поднял ящик с провизией. Затем он повернулся и посмотрел наверх. — Я все равно постараюсь забраться на вершину. Если мне там не понравится, спущусь на несколько «тарелок».

Эмери усмехнулся:

— Хотите быть повелителем, сидящим на вершине, а?

Брюстер внимательно посмотрел на офицера. Он сразу понял, что в его шутке не было никакого скрытого смысла и, чтобы скрыть свое смущение, быстро двинулся вверх.

Он обернулся только для того, чтобы сказать:

— Этот обед был действительно особенным! Еще раз спасибо.

— Мы рады, что вам понравилось! — крикнул Эмери. — Увидимся за завтраком.

Брюстеру потребовалось больше минуты, чтобы подняться наверх. Верхняя платформа оказалась огромной, ее края были загнуты вверх. Тяжело дыша, он сел на каменный выступ и выронил свой ящик.

Он выглядел испуганным. Любопытно, но, как ни странно, древние канавки и углубления в стенах башни заставили его вспомнить давние детские сказки. Он как будто даже припомнил несколько слов, но не был уверен в их точном смысле.

И он спал во всех трех кроватях и ел из всех трех тарелок. Первая кровать была очень маленькой, а вторая небольшой. Но третья была огромной.

Брюстер расшнуровал сапоги и откинулся на спину, устало вздохнув. Тени сгустились; они, казалось, хотели вытянуть тепло из его тела и разума. Солнце уже не заливало крышу башни розовым светом.

Он закрыл глаза и полностью расслабился.

Существует промежуток между сном и бодрствованием, который может показаться сновидцу долгой, бесконечной ночью. Но Брюстер не сумел вспомнить, как отяжелели веки — как правило, это предупреждало его о наступлении сна. Он не почувствовал ни долгой ночи, ни удивительного выхода из пограничного состояния полусна, в котором четкие черты реальности оставались неуловимыми.

Был ли тот сон кошмарным? Или он просыпался в тисках какой-то странной силы, какого-то инопланетного разума, который захватил контроль над его разумом?

Лишь одно было ясно. Он находился в другом мире. Это был мир огромных контрастов, мир морей и джунглей, мир дождя и палящего солнечного света. Он, казалось, шел по нему, но медленнее, чем ходил до этого. Он, казалось, почти скользил, полз по земле.

Это был мир грома и шума. Можно стоять у моря и смотреть со скалистого мыса на многие мили бьющихся волн. Можно, покачиваясь, скользить под водой вдоль линий белоснежных кораллов…

Но во внутреннем мире не было ни гроз, ни шума. Если внимательно прислушаться, можно было уловить незаметные движения маленьких животных, жужжание и гул невидимых насекомых. Но не настолько хорошо зная природный мир, можно было вообразить, что находишься в волшебном саду, где все плодовые деревья и сине-алые цветы созданы только для того, чтобы дарить наслаждение.

Космический корабль был крошечной точкой в глубинах неба. Но он стремительно становился все больше. Он сделал несколько кругов и понесся вниз, солнечный свет блестел на его цилиндрической оболочке. В это время в саду все замерло, а потом дикая природа, казалось, начал протестовать против вторжения. Морские птицы вскрикнули и закружились в воздухе, возмущенные ящерицы зашипели и заскользили в свои норки у подножия морской стены.

Корабль внезапно вспыхнул.

Он видел пожар, видел, как огромные языки огня устремлялось в небо. Он просто смотрел, спокойный и в то же время потрясенный; он двигался к кораблю очень медленно — так медленно передвигаются в кошмарах смертельно напуганные люди.