Фрэнк Лонг - Мир выживших [Авторский сборник]

Тем не менее он чувствовал себя бодрым и свежим. Это ощущение сохранилось, когда огромные белые здания и сверкающие сложные инструменты пришли на смену морским картинам; в его голове шептали чьи-то голоса.

— Я знал, что мы можем исцелить. Но они были так близки к смерти, когда мы вытащили их из-под обломков, что я боялся: наша задача окажется трудноисполнимой.

— Даже если бы они умерли — мы смогли бы исцелить их, — сказал второй голос. — Любой фрагмент живой ткани хранит в себе соматическую картину всего организма. Мы могли бы восстановить и оживить их тела и сознания, если бы получили хоть одну живую клетку.

Голос замолчал, затем продолжил.

— Соматическая смерть никогда не бывает мгновенной. Мозг умирает медленнее тела, а энергетический тест показал, что всегда есть несколько клеток, которые сохраняются на протяжении невероятных промежутков времени. Даже без помощи питательной жидкости мы могли бы сохранить несколько клеток.

— Это верно, — согласился первый голос. — Если бы они умерли, подавляющая часть мозга продолжала бы жить в зачаточной форме в одном нервном окончании. На основе крошечного фрагмента поврежденной ткани головного мозга, полного нейрограмм — основных схем памяти и генетики — мы могли реконструировать все утраченные схемы и связать с цепочками памяти, являющимися истоками воображения и желаний. Жизнь вернется во всем своем величественном блеске, жизнь разума, похожая на бескрайнее неспокойное море беспокойностью. Может показаться, что она погибла навсегда, но малейший всплеск возродит ее. Нельзя ограничить жизнь одной планетой или одной звездой; когда она погибает, то на ее бурных вершинах загорается новый факел, который слепит другие миры своими мечтами о выживании. К счастью, эти двое не умерли, хотя их травмы привели бы к смерти, если бы мы не исцелили их с помощью комбинированного применения хирургических методов и соматических лучей. Все подобные победы над смертью являются важными вехами на пути научного прогресса; такие исследования укрепляют власть науки над слепыми силами природы. Мы создали могущественную и стабильную цивилизацию, придерживаясь одной из задач — покорение природы с помощью непрекращающихся исследований. Но мы не должны забывать, что наши величайшие победы — еще впереди.

Вспыхнул водоворот света, и Брюстер понял, что он находился внутри одного из зданий и смотрит на движущиеся полупрозрачные фигуры, вырисовывающиеся в темноте. Рядом с высокой стеной лаборатории, покрытой научными инструментами, которых он никогда раньше не видел, лежали две белые известняковые плиты, на каждой из которых распростерлась неподвижная человеческая фигура. За плитами возвышались блестящие металлические и стеклянные объекты; что-то круглое, похожее на зеркало, отражало свет, лучи падали в нижнюю часть помещение, на гладкое лицо мужчины и растрепанные темные волосы женщины.

Мужчина и женщина были голыми. На мгновение лучи застыли, нисходящими линиями рассекая неподвижные тени. Затем огненные нити обвились вокруг голов мужчины и женщины и пламенные круги очертили их тела.

Свет медленно двигался вперед и назад, и в рассеченной огнями темноте из-за «зеркала» выступило какое-то существо. Оно было огромным и белым, с выпученными глазами и рожками, выступающими над головой.

К этому существу быстро присоединилось другое.

Лежавшая на платформе Хелен Эмери потерла и открыла глаза.

Затем вновь вспыхнул яркий свет, и сцена переменилась. По всему небу плыли темные облака, скрывавшие силуэты белых зданий. Ударила молния, ослепительное сияние залило небо.

Могло сияние исходить от самих зданий? Брюстер не знал; он погрузился в глубокий сон и не просыпался, пока не начался рассвет.

Проснувшись, он на мгновение испытал чувство нереальности происходящего; он заподозрил причину — и в висках у него запульсировало. Заволновавшись, Брюстер встал в тревоге и посмотрел на ужасную спираль, которая разворачивалась вниз.

Холодный серый рассвет. Казалось, его можно принять за «кошмар фантастического безумия». Как его сознание могло вместить мысли, рожденные нечеловеческим разумом? Как он мог увидеть картины и услышать голоса, которых память никогда не могла запечатлеть?

Неужели в башне обитало что-то, способное физически переноситься в другие места — в озеро, окрашенное красным цветом заката, или в джунгли, в тени которых прячутся опасные хищники? Сейчас все было тихо. Все было абсолютно спокойно. Теперь все, что он видел и чувствовал, не могло быть сном.

Он знал, что психологам известно о природе снов. Особенность снов заключена в том, что внутренние переживания выражаются, когда ум освобождается от необходимости переживаний, от беспокойства, связанного с другими. Это уже проверено. Проводились испытания, после которых никаких сомнений не осталось. И события, пережитые во сне, подчинялись особой логике, которую редко удавалось объяснить после пробуждения.

Но теперь — могла ли логика объяснить то, что он увидел и услышал? Может ли чужая наука обмануть смерть на планете далекой звезды, за множество световых лет от Земли, на ином витке Вселенной? Может ли великая наука излечить смертельно раненых?

Они узнают, подумал он. Если их корабль проносился над морской стеной, они вспомнят. Я попрошу Джима и Хелен отвести меня к обломкам.

Он поднял глаза и увидел рассвет, теплые лучи которого пробивались через высокие окна башни. Небо было светлым, как рассветное небо на Земле; в глубине леса пели птицы.

Они узнают. Они скажут мне.

Хелен Эмери склонилась над крошечной плитой, ее волосы сияли в лучах утреннего света. Она тотчас разогнулась, услышав, как спускается Брюстер.

— Это ты, Дональд? — спросила она. — Рано встал, верно?

Брюстер быстро подошел к ней, его лицо исказилось.

— Я почти не спал, — соврал он. — Слишком устал, полагаю. Потрясение оказалось сильнее, чем я думал. Где Джим?

— Утреннее купание, — ответила она, отбрасывая со лба непослушные волосы.

Казалось, она смутилась и быстро добавила:

— Всего лишь десятиминутная прогулка вдоль дамбы, жаль, что мне не так нравится купаться в озере, как Джиму. Я родилась далеко от моря, на ферме, и никогда не видела моря до восемнадцати лет.

Дамба!

Брюстер не помнил, как убедил ее отвести его к обломкам.

Услышанное шокировало его; воспоминания спутались. Кажется, Брюстер смог придумать логичную и внятную причину для такой прогулки. В память врезалось лишь то, что Хелен кивнула в знак согласия.

Путешествие оказалось легким, поскольку тропу заранее расчистили. Тишину нарушал лишь редкий хруст веток под ногами. Они не видели ни птиц, ни рептилий, лишь один раз крошечное существо скользнуло по тропе и исчезло и кустах с жутким визгом.