Сергей Буянов - Культура прокариотов

Лётчик улыбнулся в ответ. Стоя на земле, он махнул рукой пассажиру, приглашая следовать за ним.

Михаил Иванович вспомнил школьные уроки физкультуры, взялся за канатную лесенку с одного края и потихоньку, попеременно опуская ноги, спустился на землю.

— Почему здесь нет снега? — Михаил Иванович топнул ногой по площадке.

— Выдувает, — сказал вертолётчик и пригласил Зверева принимать багаж с борта.

Михаил Иванович посмотрел, как большие ящики опускаются на верёвках.

— Это какую силищу надо иметь, чтобы медленно опускать сразу по паре?

— А таль на что?

Михаил Иванович не ответил. Он присоединился к лётчику, принимающему багаж. Работая без передышки через полчаса оба взмокли.

— Перекур! — крикнул с борта командир экипажа.

— Зря ты «Мальбору» заказал, — сказал лётчик, держа в пальцах сигарету, — да ещё натуральную. Лучше бы отечественных взял.

— Не нравится?

— А ты посмотри! — лётчик поднял руку с тлеющей сигаретой. Больше половины обратилось в пепел, — Это от нескольких затяжек!

— «Беломор» лучше, — сказал Михаил Иванович.

— А-то! Сидишь, копаешься, жуёшь папироску. Потухнет, прикуришь снова. Замуслякаешь кончик, откусишь его, выплюнешь и снова кури как новую!

— Благодать да и только, — согласился Михаил Иванович. С потом вышла из головы похмельная тупость. Исчезла скованность движений.

— Этих, — лётчик кивнул на один из ящиков с эмблемой американских сигарет, — по три пачки в день уйдёт!

— Уйдет!

— Не хватит?

— А здоровье? — лётчик скукожился как древний дед.

Они от души посмеялись.

— Кроме шуток, зачем согласился?

— Зачем люди работают?

— За бабки. Ясно, — лётчик поднялся с ящика, отряхнул невидимую пыль с колен. — Пошли, закончим!

Через пару часов они сгрузили багаж и занесли в избушку ящики.

— Темняет. Пора! — сказал командир. — Михал Ваныч! Подпиши инструктаж по «Тэ Бэ», а то световой день кончается. Не ночевать же нам тут!

— В чём проблема?

— Так его читать только час! — лётчик вынул из планшетки бумаги.

— Дай хоть мельком взгляну.

— Главное подпиши, а потом почитаешь, — предложил лётчик, помогавший принимать багаж.

Михаил Иванович подмахнул инструктаж. Какая тут техника безопасности? Не суй нос ни в чей отброс! Второй экземпляр оставил себе.

— Ну, бывай! — Лётчики похлопали его по плечам. — Через сотню дней прилетим!

— Это вы забирали моих предшественников? — спросил Зверев, выйдя из избушки вслед за лётчиками.

— Мы и забирали! — сказали они хором, не оглядываясь.

— И как?

— Легко! Грузить-то ничего не надо было! До обеда обернулись!

Они ускорили шаг, отрываясь от Зверева. Михаил Иванович понял: ничего больше не скажут. Инструктаж! Почти как в армии.

— Хоть бы показали, что тут к чему, — пробурчал он, провожая взглядом вертолёт.

Зверев осмотрел своё жилище. Снаружи бревенчатая изба из кругляка, между брёвен местами торчком седой мох. Изнутри стены обиты пластиком светло-серого цвета. Обстановка в спартанском стиле. Металлический стол и шкаф с множеством полок. Михаил Иванович взял папку, перевязанную тесьмой. Пыли на ней не было. Предшественники, похоже, часто пользовались этими бумагами. Зверев отложил осмотр документации и прошёл в соседнюю комнату. От кухни она отделялась пластиковой перегородкой. Спальная освещалась люстрой в форме матового диска. Кровать с жёсткой панцирной сеткой стояла возле перегородки. Под окошком размерами с большую форточку, стоял масляный радиатор с красной лампочкой. Горячий! Михаил Иванович отдёрнул руку. Он сел в кресло, стоящее в углу, оглядел стены. Серый однотонный пластик — никакой фантазии! Зато на стене напротив оконца висел гобелен. Художника, изобразившего такое, никак не упрекнёшь в отсутствии воображения. На фоне неестественно больших роз тёмно-коричневый гроб с жёлтой окаёмкой, как бы плавающий в море цветов. В нём сидит скелет женщины с мощными грудями. Соски ярко-розового цвета возвышаются над поверхностью ковра. Михаил Иванович поднял руку, чтобы потрогать их, но тотчас остановился. Голые ключицы и надтреснутый череп завершали облик красавицы. Жёлтые волосы беспорядочно спадали до головок плечевых костей. Скелет находился в полуприподнятом состоянии под углом к гробу. Создавалось впечатление, что она вот-вот сядет.

Михаил Иванович вспотел. Немудрено, что кое-кто сошёл с ума, наблюдая это чудо днём и ночью. Зверев потрогал ковёр. Толстый, сшитый на совесть. Он поднялся на табурет, снял гобелен со стены, свернул в трубку. Не раздумывая и не давая отчёта своим действиям, Михаил Иванович вынес рулон из дома, бросил его в снег за углом избушки.

Зверев присел на стул, перевёл дух. Будто в одиночку разгрузил вертолёт! Вот она, гиподинамия — болезнь века. Михаил Иванович открыл кран над раковиной, тёпленькая. Цивилизация проникла даже в этот медвежий угол.

Над столом висели круглые часы. К серому циферблату тянулся провод от коробки-распределителя. Михаил Иванович сравнил показания электрических часов с наручными. Точность ювелирная, до секунды.

Собравшись ужинать, Михаил Иванович раскрыл ящик с хлебом. Был приятно удивлён. Вместо ожидаемых малоудобоваримых галет там оказались золотистые батоны, в вакуумной упаковке. Срока годности не указывалось.

Михаил Иванович знал, что в такой обёртке хлеб не черствеет в течение полугода. Настроение поднялось. Если его по какой-либо причине «забудут» здесь — запасов хватит на полгода, как и говорил Пригожин. Зверев заварил чаю своего любимого сорта, который указал в анкете.

Покурить вышел в сени напоминающие тамбур.

— Это тебе холодильник до весны, — сказал командир экипажа, когда заносили вещи.

— А весной? — машинально спросил Зверев.

В ответ лётчик сделал такие глаза, будто у него спросил о конце света. Михаил Иванович улыбнулся.

— Дома будешь весной! Кстати, весна-то в июне начинается.

— Трижды дома будешь! — заверил второй пилот, подмигнув Михаилу Ивановичу. А когда командир вышел за очередным ящиком, улыбаясь, он указал на металлическую бадейку. Что он этим хотел сказать, Зверев тогда не понял.

Теперь он раскрыл бадью и увидел в ней крупные таблетки похожие на сухое горючее. Зверев взял одну, принюхался. Как есть, сухое горючее. И чему так радовался штурман? Зверев бросил таблетку обратно и закрыл флягу. Чай остывал, а ему ещё хотелось попробовать масла. Только в третьем вскрытом ящике он обнаружил пачки «Вологодского». И тут Пригожин постарался обеспечить райскую жизнь! Из такой командировки можно век не возвращаться!

С удовольствием попив чаю, Михаил Иванович улёгся на кровать. Полежал в темноте, слушая тишину. Когда в ушах мягко застучали собственные кровеносные сосуды в такт биению сердца, Михаил Иванович заснул.