Сергей Чекмаев - Носители Совести

Постепенно люди привыкли так жить.

Среди кровавых разборок и мафиозных войн, когда перестрелки и взрывы – обыденные сюжеты городских новостей. Среди чиновников, строящих многоэтажные дворцы в курортных зонах. Среди урезанных социальных программ, на которые все чаще не хватало денег из-за дефицита бюджета. Среди проносящихся по улицам громад тонированных джипов, плюющих на правила дорожного движения. Среди контраста бедных кварталов и искрящихся неоном центров развлечений для «новых хозяев жизни».

Люди привыкли так жить. Жить сродни раковому наросту на кровяной артерии.

Но были и такие, кто так и не смог смириться с грязью, подлостью и болью окружающего мира.

Сказать по правде, когда Ксюха в первый раз собиралась к старому профессору, ей было немного не по себе. Кое-кто в институте распускал про него довольно гадкие слухи: вот, мол, старый козел интересуется молоденькими, да еще настолько обнаглел, что не стесняется принимать их у себя дома. Только потом Ксюха поняла, что слухи пущены в ход девчонками со старших курсов, которым выпало сдавать профессору экзамен. И хотя его предмет – физиология – слыл легким, спрашивал он всегда строго и оценки ставил в соответствии с уровнем знаний. Так что привычная система «надень короткую юбку и блузку с вырезом – и четверка обеспечена» с ним не работала. Ну, а у любительниц платить за экзамен натурой вообще ничего не получалось. Их всех стройными рядами профессор отпралял на пересдачу.

Вот обиженные на «несговорчивого старпера» студентки и решили отомстить. Так Мила Стемпер, первая красотка четвертого курса, неоднократно с жаром рассказывала:

– Представляешь, он ставит мне в зачетку «неуд» и говорит, сладко так: не забудьте, пересдача в начале августа. Надеюсь, вы придете достаточно подготовленной, не как сегодня. И вообще я бы порекомендовал вам заниматься дополнительно.

На этом месте Мила обычно гневно встряхивала великолепной косой:

– Сказал и посмотрел на меня так, что все сразу стало понятно. Ждет, что я ему прямо тут и скажу: профессор, а можно позаниматься с вами. Тут бы он растаял, конечно, рассыпался в комплиментах, конечно, мол, ради вас, девочка, все что угодно. Но я его обломала. Зачетку взяла, процедила «спасибо» сквозь зубы, так чтоб понял старый извращенец, что ничего ему не обломится, и ушла.

Наслушавшись подобных историй, Ксюха, понятное дело, идти к профессору особенно не желала. Но что поделаешь, когда институтская библиотека дышит на ладан уже восьмой год. За некоторыми редкими, и оттого популярными книжками приходится занимать очередь месяца за три. А старых учебников, по которым до сих пор преподаются многие предметы, вообще днем с огнем не сыщешь. Они же на имперском языке, а по распоряжению Министерства просвещения во всех учебных библиотеках Североморья оставили книги только на местном, северном наречии.

– А как мы детей учить будем? – то и дело спрашивают преподаватели. – Новых-то учебников нет, да и программа обучения пока не принята.

Чиновники, как обычно, не слышат.

Можно негодовать и ругаться, сколько влезет, но без имперских учебников учится невозможно. Говорят, диплом Североморского высшего медицинского института теперь принимают в Ойкумене. Звучит хорошо – бакалавр медицины. Интересно, знают ли на Западе, какие учебники читают будущие медики? Скорее всего – нет, иначе разом бакалавриат прикрыли бы. Не любят в Ойкумене имперское, что и говорить.

В Североморье тоже не любят, или, по крайней мере, делают вид, но…

Учится-то надо.

Хорошо Виола Ариадновна, преподаватель биоинформатики и – по совместительству – институтский библиотекарь шепнула Ксюхе по секрету, что нужные учебники есть у старого профессора Круковского.

– Он, моя дорогая, всю жизнь медицине отдал. При Империи академиком был, потом ушел на пенсию, но про нас не забывает, физиологию преподает, на смежных курсах отдельные лекции читает.

– Я знаю, Виола Ариадновна, – невежливо перебила Ксюха – времени на разговоры не было, успеть бы перед лекцией в кафешку институтскую забежать.

Химичка не обиделась. Несмотря на возраст и покровительственные интонации, она оставалась человеком веселым и бесконфликтным, умудряясь ладить и со студентами, и с преподавателями и даже с ректором собственного факультета, мрачным и раздражительным Львом Канторовичем.

– Может и знаешь, спорить не буду, ты у нас умненькая девочка… – Ксюха виновато потупилась, не заметив, что глаза Виолы Ариадновны смеются. – Но все знать нельзя, потому слушай, что тебе скажет старая перечница, давным-давно выжившая из ума. У профессора дома огромная библиотека, он ее всю жизнь собирал. Уверена, там найдется, что тебе нужно. По крайней мере, всегда находилось. Телефон профессора я тебе сейчас напишу, позвони, узнай: есть ли? Если есть – спроси, может ли дать. Поняла? Думаю, все будет нормально, Богдан Владиленович редко кому отказывает.

– Спасибо, Виола Ариадновна. Что бы я без вас делала, – честно сказала Ксюха.

– И то верно, – хитро ответила химичка. – Пропала бы. На вот, держи телефон.

В первый раз перед дверью профессора Ксюха оробела. Подъезд, где жил Круковский, не производил впечатления – обычная для столичных пригородов многоэтажка, чистенькая, стерильная, но все-таки благоухающая неистребимым кошачьим запахом. Но дверь – дверь была, что надо. Солидная, мощная, обитая черным дерматином, да еще украшенная вдобавок тисненой табличкой: «Профессор Б. В. Круковский».

И звонок оказался под стать – вычищенная медная кнопка таинственно посверкивала в полутьме подъезда. Ксюха нажала, и где-то внутри проснулся мелодичный сигнал, чем-то похожий на бой старых напольных часов.

Профессор долго не открывал, Ксюха уже подняла руку, чтобы позвонить еще раз, как из-за двери донеслось:

– Кто там?

– Извините, – затараторила она, – это Ксения, я вам звонила сегодня, по поводу книг…

– Конечно, – загрохотали засовы, дверь наконец распахнулась. – Прошу вас, Ксения, заходите.

В домашних брюках и вытянутой водолазке с вышитой эмблемой имперской академии наук он показался Ксюхе совсем не старым. Нет, ее встретил пожилой, немного усталый, но радушный и веселый человек. Улыбка словно освещала его изнутри, хотя и чуствовалось, что профессору не часто приходится улыбаться.

Круковский явно обрадовался приходу неожиданной посетительницы. Немедленно предложил ей чаю, а когда Ксюха, сославшись на жуткую предэкзаменационную горячку, отказалась, заметно расстроился. Позже Ксюха поняла, как, наверное, тяжело ему одному изо дня в день в огромной пустой квартире, и отругала себя за черствость.