Сергей Чекмаев - Носители Совести

Собственно, я даже не знаю, зачем мне нужен этот дневник. Наверное, сказывается профессорская привычка – для каждого исследования заводить специальный журнал наблюдений. Чтобы потом, когда некоторые факты и результаты экспериментов выветрятся из памяти, можно было их быстро найти .

Ну и конечно, дневник обязательно пригодиться, если когда-нибудь нам удастся обнаружить нового Носителя или, если, не дай бог, кто-то из нас погибнет и передаст дар близкому человеку, соседу или просто случайному знакомому. Тогда придется знакомить неофита с нашим даром, нашей историей, прошлым и настоящим. Для необученного новичка это собрание мыслей, надежд и разочарований, как мне кажется, может быть весьма полезным.

Пока я просто изложу некоторые факты, известные нам из собственного опыта или по письмам ойкуменских и имперских Носителей. Потом попытаюсь вести записи в хронологической последовательности. Возможно, кто-то из наших тоже захочет высказать свои соображения.

Внизу стройным витиеватым почерком было приписано:

Захотим, а как же! Спасибо, что дал мне свой дневник, Богдан. Ты никогда не говорил нам раньше, что ведешь записи. Жаль. Ведь я прочла его от корки до корки, узнала много нового и важного. Потом посидела, подумала и поняла, что могу немного добавить и от себя. Мои соображения – в конце. Конечно, для тебя там вряд ли найдется что-нибудь, чего ты раньше от меня не слышал, но, исходя из тех целей, которые ты описал выше – собрать всю информацию о нас для новых Носителей, – я решила записать и свои мысли. Даже если они покажутся тебе смешными – не удаляй их, пусть будут. Никто из нас не знает, права я или нет.

Спасибо тебе еще раз, Богдан. Твоя Алина .

Лин Шаллек прокомментировал первую запись коротко:

Во многом с тобой согласен, хотя и далеко не во всем. От себя ничего приписывать не стал, но там, где у меня возникали какие-то вопросы или сомнения, – делал приписки на полях.

Что же до нашей сущности, которую ты хочешь растолковать новичкам… думаю, одной тетради не хватит. И ста – тоже не хватит. И тысячи. Мы копаемся в нашем даре вот уже девятый год, и почти ничего не знаем. Боюсь, мы пока и сами неофиты .

А если нужно коротко – вот. Родилось только что:

На этом пришлось остановиться – экспресс постепенно наполнился, последний ряд заняли весь. Теперь читать было совершенно невозможно.

В салоне воцарилась духота. Арсений уступил место пожилой женщине с сумками, встал в проходе и, подтянувшись, открыл вентиляционный люк. Не слишком прохладный, но все-таки приятный ветерок взъерошил волосы, дышать стало значительно легче.

Когда автобус остановился на конечной, пот градом лил с Арсения. Он выбрался из салона-парилки, нырнул в тень придорожного кафе и заказал кружку пива. С наслаждением сделал несколько глотков.

Жить было, несомненно, хорошо.

Он посмотрел на часы: почти четыре. До центра еще не меньше часа, да и в прокуратуре дел не на пять минут, а ведь Арсений сегодня собирался уйти пораньше. Вечером обещала приехать Уля, может, и на ночь останется.

А то с этим расследованием даже на личную жизнь времени не хватает.

Надо успеть забежать в магазин, купить все, что положено. В первую очередь – любимый Ульянкин мартини, сок, еды какой-нибудь, а то холодильник пуст, как городской бюджет.

«Глеб и один справится, – подумал Арсений. – Не маленький. Пусть ищет Нику, да телевизионщиков держит на расстоянии. А Веберу я завтра сам позвоню, узнаю, что там стряслось. Может, и ничего. Это Марк своей реакцией нагнал на меня паники, а на самом деле ребятня дворовая решила побаловаться или, например, обычный домушник».

Сотовая трубка нагрелась в кармане, словно все это время лежала в микроволновке. Вспотевшие пальцы с трудом попадали по клавишам. Телефон недоуменно мигнул и высветил: «Неправильно набран номер». Арсений вытер руку салфеткой и перезвонил снова.

– Глеб? Я освободился. Что у нас плохого?

– Да вот, ищу твою Нику.

– Есть результаты?

– Пока никаких. В службе судебных приставов есть одна, но она не совсем подходит по возрасту. Ей сильно за пятьдесят, на пенсию скоро.

– А где она училась – известно?

– Нигде не училась. Трехмесячные профильные курсы закончила шесть лет назад. Вот и все образование.

– Да, ты прав, вряд ли это она. Но на всякий случай…

– На всякий случай я все узнал, не волнуйся!

– Хорошо. Что слышно от доблестных ньюсмейкеров?

– А-а! Не терпится в телек попасть!

– Глеб! Хватит кривляться. Скажи просто – звонили или нет?

– Звонили. Спрашивали, когда тебя можно застать на месте. Я сказал, что ты работаешь вообще-то, дела у тебя, разъезды.

– И?

– Извинились. А потом – гудки. Надеюсь, им стало стыдно. Лейтенант Вебер из Балтийска не появлялся, – Глеб хмыкнул. – Это я отвечаю на твои вопросы, прежде чем ты их задаешь. Ценить надо таких работников!

– Я и ценю. Не просто ценю, а еще и доверяю. Вот сегодня, например, тебе предстоит сидеть в кабинете и изображать моего заместителя. Не прекращая, конечно, архивных поисков. Задача ясна? Действуй, Глеб, я в тебя верю.

И не дожидаясь, пока напарник начнет возмущаться, Арсений отключился.

Домой он приехал к семи, сгрузил на кухне супермаркетовские пакеты, скинул ботинки. Открыл шкаф, почти пустой, если не считать пары деловых костюмов и форменного кителя «для процессов», повесил на треснувшие плечики рубашку. Кивнул своему отражению в матовом зеркале на дверце, подбодрил сам себя:

– Вперед, нас ждут великие дела!

Уле, конечно, не место здесь, в его пыльной берлоге. Арсений огляделся – типичная нора холостяка, занятого только работой и ничем больше: пыльные углы, неряшливо поклеенные обои, голый крюк на месте люстры (все собирается купить, да никак руки не дойдут), заваленный бумагами стол. Да и на кухне не лучше – стопка немытой посуды, холодильник с остатками полуфабрикатов.

«Нет, надо хоть немного прибраться. Ульяна, конечно, ничего не скажет, даже носик не наморщит: не в ее принципах кому-нибудь что-нибудь советовать, но самому как-то неудобно».

Когда Арсений домывал последнюю тарелку, звякнула трубка.

– Алло?

– Ждешь? – кокетливо спросила Ульяна, как обычно даже и не подумав поздороваться. Такая особенность за ней тоже водилась, она никогда и никому не говорила «здравствуйте», «привет» и «до свидания». Сколько не пытался Арсений выяснить, откуда взялась такая странная прихоть, Уля не признавалась.