Гарри Гаррисон - Один шаг от Земли [сборник]

Добро пожаловать в семейство… «Журнал… протянуть…» обучит вас искусству старения… перед вами много долгих лет… ничем не заполненные годы… какое счастье каждый месяц находить в своем почтовом ящике… говорящие книги для слепых… брайлевские издания для слепых и глухих…

Когда Эймос Кэйбот поднял голову, его глаза были полны слез. Стояло темное, дождливое и простудное апрельское утро. Окно сотрясалось от ветра. Капли дождя скатывались по стеклу, словно огромные холодные слезинки.

Низкие облака стремительно мчались по небу, теряя по дороге мелкие капли дождя и отдельные жесткие снежинки. Когда доктор Лэннинг открыл дверь кабины грузовика, ему в лицо ударил ветер, прилетевший прямиком из Арктики и теперь беспрепятственно разгуливавший по равнинам Солсбери. Лэннинг натянул на лицо широкий воротник своего толстого свитера и направился к задней двери фургончика. Баркер тоже вылез из кабины и постучал в дверь ближайшего небольшого домика. Никакого ответа не последовало.

— Нехорошо, — осуждающе заметил Лэннинг, опуская на землю большой фанерный ящик. — Мы в Штатах не бросаем наши национальные памятники без присмотра.

— Неужели? — иронически откликнулся Баркер, направляясь к воротам в проволочной изгороди. — Тогда, наверно, инициалы, выцарапанные на постаменте памятника Вашингтону, следует отнести к периоду неолита. Как вы могли бы заметить, я принес ключ.

Отперев замок, он отворил створку ворот — несмазанные петли громко протестующе завизжали — и вернулся, чтобы помочь Лэннингу, возившемуся с ящиком.

Только вечером, под низко нависшим начинающим темнеть небом, можно спокойно рассмотреть Стоунхедж без разбросанных повсюду оберток от мороженого и детей, ползающих по загадочным каменным сооружениям. Вплоть до отдаленного горизонта во все стороны тянется плоская как стол равнина, над которой возвышаются только пилоны, грубо высеченные в глубокой древности из серого песчаника.

Лэннинг, пригнувшись от ветра, шел по широкому центральному проходу.

— Они всегда оказываются больше, чем представляются в мыслях, — заметил он. Баркер промолчал, видимо, потому, что был согласен. Они остановились рядом с Алтарным камнем и опустили ящик наземь. — Скоро мы все узнаем, — сказал Лэннинг, открывая замки.

— Еще одна теория? — спросил Баркер. Ему не удалось скрыть своего интереса. — Наши мегалиты, похоже, обладают особой привлекательностью для вас, американцев.

— Мы решаем наши проблемы независимо от того, где с ними сталкиваемся, ответил Лэннинг, откинув крышку и извлекая из ящика какой-то невысокий и сложный на вид аппарат, укрепленный на алюминиевом штативе-треножнике. — У меня вообще нет никаких теорий по поводу этих штук. Я должен только выяснить правду — почему они были построены.

— Замечательно, — сказал Баркер. Холодная язвительность его замечания как нельзя лучше подходила к пронизывающему ледяному ветру. — А нельзя ли мне узнать хотя бы, что это за устройство?

— Хроностазисный темпоральный регистратор. — Он раздвинул ноги штатива и установил аппарат рядом с Алтарным камнем. На передней стенке прибора оказался фотообъектив. — Разработка моей группы в университете. Мы установили, что перемещение во времени — не считая, конечно, естественного двадцатичетырехчасового цикла, — означает мгновенную смерть для всего живого. Чтобы прийти к этому выводу, мы уничтожили довольно много аквариумных рыбок, крыс и цыплят; добровольцев-людей не нашлось. Но неодушевленные предметы можно перемещать без всякого ущерба.

— Путешествие во времени? — спросил Баркер, надеясь, что говорит небрежным безразличным тоном.

— Не совсем. Лучше было бы употребить выражение «хроностазис», или, если можно так выразиться, «зависание во времени». Машина находится в неподвижности и позволяет всему остальному двигаться мимо нее. Таким образом нам удалось проникнуть в прошлое на добрых десять тысяч лет.

— Если машина стоит на месте… это же должно означать, что время движется вспять?

— Может быть, и так. Но кто может определить, что в этом случае движется, а что нет? Ну вот, я думаю, можно начинать.

Лэннинг покрутил какие-то рукоятки на боку аппарата, нажал на кнопку и быстро отошел в сторону. В глубине устройства послышалось торопливое пощелкивание. Баркер с шутливым удивлением вскинул бровь.

— Таймер, — пояснил Лэннинг. — Когда он работает, находиться рядом с машиной небезопасно.

Пощелкивание прекратилось, послышался резкий хлопок, и аппарат мгновенно исчез.

— Это не надолго, — сообщил Лэннинг, и не успел он договорить, как машина вновь появилась. Он дотронулся до задней части. Ему в ладонь скользнула глянцевая фотография, и он показал ее Баркеру.

— Это проверка. Я послал ее на двадцать минут назад.

Хотя объектив камеры смотрел прямо на ученых, в кадре их не оказалось. На снимке была изображена перспектива центрального прохода, освещенного тусклым зимним светом, а вдали крошечным кубиком выделялся грузовик, рядом с которым можно было рассмотреть две фигурки и желтый ящик.

— Это очень… сильно впечатляет. — Баркер был настолько потрясен, что оказался не в силах сдержать своего истинного отношения к увиденному. — И насколько далеко в прошлое вы можете ее послать?

— Мне кажется, что предела не существует; все зависит только от источника энергии. Эта модель оснащена никель-кадмиевыми батареями и, как я уже вам говорил, смогла ускакать на десять тысяч лет.

— А как насчет будущего?

— Закрытая книга. Но не исключено, что и с этой проблемой мы тоже справимся. — Он извлек из кармана брюк маленький блокнотик, полистал его, а потом снова принялся переставлять регуляторы. — Это оптимальные даты, относящиеся к тому периоду, когда, предположительно, Стоунхедж был построен. У машины многоцелевая адресация. Я называю это стрельбой очередями. Этот рычажок включает запись введенных данных, так что теперь я смогу скормить ей новую порцию.

Пришлось сделать более двадцати установок, и Лэннинг довольно долго крутил рукоятки. Когда наконец все было готово, он запустил таймер и отошел к стоявшему чуть поодаль Баркеру.

На сей раз отбытие хроностазисного темпорального регистратора проходило гораздо эффектнее. Машина, как и в первый раз, исчезла одновременно с хлопком, но оставила на своем месте свою точную копию, светящийся золотой контур которой был хорошо различим в сгущавшихся сумерках.

— Это нормально? — поинтересовался Баркер.

— Да, но это происходит только при больших временных скачках. Никто не знает точно, что это такое, но мы называем это явление темпоральным эхом, и есть теория, согласно которой это нечто вроде резонанса во времени, вызванного внезапным исчезновение машины. Эхо исчезнет через пару минут.