Станислав Лем - Солярис. Магелланово Облако: [Романы]

В свете этих удручающих статистических сопоставлений фантастическая литература прошлых веков и научная фантастика нашего века обладают несколько неожиданной жизнестойкостью. В самом деле, в XVIII веке вся образованная Европа зачитывалась "Путешествием вокруг земли" знаменитого французского мореплавателя Бугенвиля и другими аналогичными сочинениями, сообщавшими множество интересных фактов о далеких странах и населявших их народах. Однако в наше время этими книгами интересуются разве лишь специалисты в области истории географических открытий и общественной мысли прошлых эпох. И лишь два путешествия по-прежнему захватывают воображение и доставляют непреходящее удовольствие миллионам читателей — фантастические, вымышленные путешествия каштана Гулливера и Робинзона Крузо. Подобное сопоставление, очевидно, нисколько не умаляет исторического значения ни Бугенвиля, ни Кука, ни Лаперуза, ни других выдающихся мореплавателей, чей подвиг и вклад в цивилизацию состоял в реально совершенных ими открытиях, а вовсе не в их литературных описаниях. Вместе с тем это сопоставление еще раз наглядно подтверждает, что ценность литературного произведения заключается отнюдь не в содержащихся в нем фактических сведениях, а в его художественных достоинствах - в самом широком смысле этого понятия. И тогда становится ясно, почему даже в наше время не только дети, но и взрослые с увлечением читают книгу Уэллса "Первые люди на Луне", хотя всем уже давно известно, что никаких разумных существ нет и не может быть на нашем спутнике, который сфотографирован со всех сторон, изборожден луноходами и на который уже ступила нога астронавтов. Примеров подобного рода, подтверждающих неизменную притягательность лучших произведений этого жанра, можно привести сколько угодно.

Вот почему можно смело утверждать, что стремительный ритм нашей эпохи, когда выражение "реальная действительность обгоняет самую смелую фантазию" стало крылатой фразой, ничуть не угрожает научной фантастике, отнюдь не обрекает произведения такого жанра на недолговечность, если это действительно художественная литература.

Подходя теперь с подобными, несколько формальными критериями к литературному творчеству Станислава Лема, можно уверенно сказать, что оно уже выдержало испытание временем. Даже его первые и далеко не самые лучшие книги, написанные в начале 50-х годов, продолжают переиздаваться на родине писателя и переводятся на иностранные языки. (Роман "Астронавты" к 1973 году выдержал 8 изданий в Польше и 26 изданий на 13 языках в других странах.) Что же касается таких книг, как "Магепланово Облако", "Солярис", "Звездные дневники Ийона Тихого", "Рассказы о пилоте Пирксе", "Насморк", и многих других содержательных и увлекательных произведений, то им, несомненно, суждено еще долгие десятилетия захватывать воображение читателей.

У читателей, которым очень понравились произведения какого-либо писателя, вполне естественно возникает стремление возможно больше узнать о нем как о человеке, вплоть до подробностей личной жизни. Разные писатели по-разному реагируют на это "вторжение" в их личную жизнь — одни охотно или против воли мирятся с этим, другие пытаются уединиться, а третьи активно противодействуют этому. Они столь же упорно скрываются за псевдонимами, сколь журналисты в погоне за сенсациями стараются их раскрыть.

Хотя Станислав Лем и не делает тайны из своей биографии и охотно общается с людьми, он вместе с тем ценит уединенность — много лет он прожил с женой и сыном в небольшом домике на самой окраине Кракова и сопротивляется всему, что отвлекает его от творческой работы. Наверное, если бы он не преуспел в этом, то ему не удалось бы создать и половины своих книг. Редкая литературная плодовитость польского писателя заставила советского критика В. Дмитревского даже воскликнуть: "Поклонники его таланта... не переставали поражаться многогранности его интересов и научной эрудиции, позволившим ему писать произведения столь различные по жанровым признакам, что трудно было поверить в их авторскую идентичность" [3] Предисловие к кн.: С. Лем, Солярис. Эдем. М., 1973, с. 6. .

Порой и до самого Лема доходят иронические утверждения, будто он не более как кибернетическое устройство, специально запрограммированное для изготовления научно-фантастических произведений и для отвода глаз спрятанное в небольшой человекоподобный футляр. Высмеивая такого рода злословие по своему адресу, польский писатель остроумно разъяснил, что никакого человека по имени Лем в природе не существует; единственный ЛЭМ, который ему известен, — это сокращенно обозначенный по начальным буквам Лунный Экскурсионный Модуль, который был построен по проекту "Аполлон". Но это кибернетическое устройство было слишком примитивно для того, чтобы написать даже одну осмысленную фразу. В конце концов, как говорят англичане, никто не может считать себя по-настоящему знаменитым, пока не станет объектом шуток, шаржей и пародий.

Станислав Лем родился в 1921 году во Львове в семье врача. Свои детские и ранние юношеские годы он впоследствии, уже став известным писателем, весьма своеобразно описал в автобиографической повести"Высокий замок" (1966). В отличие от привычных воспоминаний многих писателей, воспроизводящих психологию ребенка во всей ее непосредственности, эта повесть Лема напоминает скорее мемуары зрелого человека о своем далеком детстве. И, как во всех мемуарах, главное место в ней отводится встречам — правда, не с великими людьми, но с не менее великими идеями в науке и культуре. Возвращаясь к своим увлечениям детства, Лем стремится сам понять и позволяет понять нам, как из застенчивого, любознательного и одержимого одновременно и весьма практическими заботами, и фантастическими замыслами ребенка впоследствии вырос известный писатель, хотя он и не мечтал об этом. Повесть в какой-то мере раскрывает некоторые секреты обаяния Лема как писателя-фантаста: его способность сохранить на всю жизнь эта "детские" черты характера — неистощимую любознательность, увлеченность идеями, дерзость мысли, непосредственность восприятия, которые он, кстати, умеет пробуждать у своих читателей.

Довоенная Польша, в которой рос и формировался Лем, во многих отношениях была государством со множеством вопиющих социальных контрастов. В межвоенное двадцатилетие правители буржуазной Польши в целом ряде вопросов внутренней и внешней политики, казалось, были лишены всякого чувства политической реальности. Они жили и вели себя так, как если бы свалились с другой планеты. Конечно, ребенок не мог осознавать этого, но с парадоксальностью человеческих отношений, со вздорными идеями и нелепым поведением людей Лем постоянно сталкивался в повседневной жизни и сам подпадал под их влияние. Порой ему казалось, что окружающий его мир покоится на принципе "Credo, quia absuidum est" — верю, потому что абсурдно. Возможно, уже тогда у будущего писателя зарождались некоторые фантастические сюжеты его произведений. Во всяком случае, существует какая-то связь, сложная преемственность в сознании, которую трудно проследить даже самому Лему, между его детской верой во всесилие Бумаги, Справки, Удостоверения, порабощавших человека в бюрократизированной Польше, и его научно-фантастическим романом "Дневник, найденный в ванне" (1961), где эти впечатления своеобразно трансформировались в образ эпидемии папиролиза, которая, уничтожив бумагу, похоронила цивилизацию, покоившуюся на деньгах, акциях и прочем "бумажном основании".