Станислав Лем - Солярис. Магелланово Облако: [Романы]

Известный итальянский прогрессивный писатель-реалист Итало Кальвино, как бы оправдываясь перед собой и объясняя несколько неожиданное для читателей, знакомых с его творчеством, обращение к фантастическим сюжетам в своих последних книгах, весьма проницательно отмечал: "Я предвижу, что со временем появятся хорошие книга, в которых будет много новых героев, так же как теперь появляются новые виды энергии и новые машины, и что книга эти будут способствовать обновлению мира. Но я не думаю, что это будут романы; скорее всего, ведущую роль в литературе, исторически осмысливающей действительность и участвующей в общественных битвах, будут играть некоторые гибкие жанры художественной прозы XVIII столетия: эссе, путевые заметки, утопия, философская и сатирическая повесть, диалог, нравственные очерки" [6] И. Кальвино. Барон на дереве. М., 1965, с. 16. .

Можно, конечно, поспорить с Кальвино относительно судеб традиционного романа. Однако в данном случае обращает на себя внимание любопытное обстоятельство: в литературном творчестве Станислава Лема практически есть все те жанры, о которых упоминает Кальвино. Среди них эссе, вроде "Суммы технологии", и "Диалоги", посвященные кибернетике, сатирические "Звездные дневники Шона Тихого" и философский роман "Солярис", утопия "Магелланово Облако" и то, что принято называть антиутопиями, — романы "Эдем", "Возвращение со звезд", "Дневник, найденный в ванне". Сопоставление можно было бы продолжить, ибо творчество Лема не только весьма солидно по объему, но вместе с тем исключительно многообразно по тематике, по литературной форме и стилю. Всего им к настоящему времени написано двенадцать научно-фантастических романов, свыше десяти сборников рассказов (многие из них своего рода циклы, объединенные единым героем), несколько книг на стыке социальной философии и социологии и, наконец, совершенно оригинальные произведения вроде сборников, включающих рецензии и предисловия к несуществующим научным трактатам, речам мнимых лауреатов Нобелевской премии и аналогичные сатирические миниатюры ("Идеальный вакуум", 1971, "Мнимая величина", 1973).

Надо сказать, что появление этих двух книг было встречено читателями со смешанным чувством вполне понятного любопытства (ведь речь шла о новой вехе в творчестве писателя) и нескрываемого огорчения, вызванного его заявлением о том, что он отныне решил отказаться от традиционной "сюжетной" научной фантастики в пользу созданного им оригинального и более "экономного" жанра, позволяющего вместить в одну книгу целый ряд самых разнообразных по форме и содержанию парадоксальных идей. Публикация таких сочинений, правда, не обошлась без сюрпризов и для самого Лема, который был вынужден выступать в печати с разъяснениями и опровержениями, ибо вымышленные им трактаты многими воспринимались как реально существующие.

К счастью, не оправдалось и беспокойство читателей: за истекшее десятилетие, вопреки своим первоначальным намерениям, Лем написал несколько романов и повестей, в том числе переведенный на русский язык остросюжетный научно-фантастический детектив "Насморк" (1976), повесть "Осмотр на месте" (1982), являющуюся продолжением приключений Ийона Тихого, а недавно завершил работу еще над двумя романами: "Мир на Земле" и "Фиаско", — в которых содержится предостережение против гонки вооружений и "звездных войн".

Лем — один из наиболее известных и читаемых авторов как в Польше, так и далеко за ее пределами. Его книги переведены на двадцать пять языков, а их общий тираж приближается к десяти миллионам экземпляров. О широчайшем международном признании творчества Лема говорят также присужденные ему в последние годы литературные премии во Франции, Австрии и других странах.

У нас в стране Лем приобрел исключительную популярность. Почти все его научно-фантастические произведения, а также "Сумма технологии" переведены на русский язык, а многие из них - и на другие языки: украинский, латышский, литовский, армянский, эстонский и молдавский.

Сам Лем неоднократно выражал глубокую и искреннюю признательность за внимание к его творчеству у нас в стране. "Всякий автор с удовольствием и радостью принимается за предисловие к своей книге, выходящей в иной стране, — писал Лем в предисловии к русскому изданию "Суммы технологии". — Но в данном случае к этим чувствам присоединяется чувство особой ответственности: ведь эта книга - книга о далеком будущем — выходит в стране, от которой больше, чем от какой-либо иной, зависит будущее всего мира" [7] С. Лем. Сумма технологии. М., 1968, с. 10. .

В многочисленных предисловиях, статьях и рецензиях, которыми неизменно сопровождается появление новых книг Лема, о его творчестве принято писать в восторженных тонах, нередко даже патетически. Это, разумеется, не значит, что оно в целом не возбуждает споров и что в оценках его царит полное единодушие. Даже в Польше разнообразное и обширное творчество Лема вызывает различную реакцию — от энтузиазма до нескрываемого критицизма.

Одну из своих книг — "Философия случая" (1968) — Лем посвятил исследованию процесса литературного творчества и значению литературы в современном мире, рассматривая эти проблемы сквозь призму научных данных теории информации, роли средств массовой коммуникации в общении писателя и читателя, а также структурного анализа в лингвистике. Другая его работа, двухтомная "Фантастика и футурология" (1970), содержит глубокий анализ социального назначения и предсказательной функции научной фантастики.

Глубина и широта научных познаний сами по себе, однако, не могут придать научной фантастике притягательную силу художественного произведения. Тем более что увлекательная научная идея в романе и научное открытие в реальности — совсем не одно и то же. Подавляющее большинство блестящих "научных идей", в изобилии встречающихся в фантастике Лема, — это своего рода "кейворит", или средство против гравитации, с помощью которого Уэллс забрасывает "первых людей" на Луну. И ни одному ученому не придет в голову использовать "кейворит" для того, чтобы запустить реальную ракету на орбиту. Лем блестяще пользуется такого рода "научными идеями", чтобы довести до абсурда некоторые привычные представления в обыденном сознании; они играют важную роль в его сатире и пародии.

Далеко не все бесспорно и в тех случаях, когда Лем относится к своим идеям с научной серьезностью. Многие его размышления и предположения даже в социально-философских и науковедческих работах, не говоря уже о фантастике, вызывают не только сомнения, но и серьезные возражения. Впрочем, сам Лем, с присущей ему скромностью, отнюдь не претендует на безгрешность своих суждений. Разъясняя свой замысел в "Сумме технологии", он достаточно откровенно предостерегает читателей: "Насколько же можно, насколько допустимо доверять этой книге? У меня нет ответа на этот вопрос.