Сакё Комацу - Японская фантастическая проза

— Откуда нам знать, по телевизору только две программы работают, а газеты через день выходят, и то факсимильные...— капризно сказал скуластый парень.— Да ладно, можете не говорить дальше! Все только и делают, что читают нотации. Но горы, понимаете, это смысл нашей жизни. Почему нельзя сказать последнее «прости» этим прекрасным японским «Альпам», если они вот-вот исчезнут? И вообще, мы готовы умереть здесь, в горах. За тем мы сюда и шли...

— Ну что ж, пожалуйста! — Онодэра повернулся к ним спиной и направился к вертолету.— Нам только легче — меньше работы. Как я понял, два ваших товарища уже добились этого? Можете последовать их примеру.

У Онодэры было такое чувство, словно душа его выгорела дотла. Он вдруг вспомнил, как, вернувшись в свою квартиру после долгого отсутствия, избил забравшихся туда молодых ребят, наркоманов. Сколько времени прошло с тех пор?! Тогда он еще был способен и избить, и выгнать сгоряча, и вдруг стать мягким и жалостливым.

Теперь он другой. Будто тело и душу стянула толстая как у слона кожа. «Да, делаюсь противным, черствым человеком»,— мельком все же подумал он, испытывая к себе нечто вроде жалости. А может, слишком устал, словно вдруг сделался глубоким стариком. И к тому же...

Он не дал всплыть в памяти слову «Рэйко». Казалось, не сдерживай он, подобно расчетливому холодному убийце своих эмоций, и это слово набросится на него, поднявшись со дна сознания со стремительностью торпеды. Тогда заскорузлая твердая корка, покрывающая душу, растрескается, боль огненной лавой хлынет наружу, и он вновь забьется в судорогах, катаясь по земле и раздирая грудь.

...В тот день, услышав по телефону голос Рэйко, звонившей с шоссе Манадзуру, Онодэра как безумный выскочил на улицу. Бежать, бежать... скорее!.. Но куда, разве добежишь из Токио до Идзу? Ни о каком транспорте не могло быть й речи.

Он примчался в Итигая, кричал, требуя немедленно поднять его на вертолете, избил двух офицеров, пытавшихся его утихомирить. Его скрутили, он вырвался и опять выскочил на улицу. Что было потом, он не помнит. Пришел в себя на бронированной амфибии сил самообороны, которая переправлялась через реку Сакава. Но дальше Одавары проезд был запрещен даже для транспорта сил самообороны.

Потом он вдруг увидел себя царапающим горячий пепел, смешанный с пемзой и вулканическими бомбами, у обочины дороги перед городом Одавара, превратившимся в серую пустыню. И он лежал на этом мертвом слое пепла и в голос рыдал без слез. Почему-то на нем была изодранная полевая форма майора армии сил самообороны. Каска съехала набок, одна щека рассечена, пальцы правой руки ободраны в кровь, на левой кисти тоже косая ссадина.

Он был там на следующий день после страшного извержения — он узнал об этом много позже. Над Фудзи все еще полыхало багровое зарево. Не похожая на себя гора извергала черный дым и осыпала все вокруг пеплом. Из Одавары было видно, как по склону Хаконэ, извиваясь, течет багрово-черная лава. Бесился жаркий, опаляющий ресницы ветер. Уже после того, как он пришел в себя, его не раз охватывало безумное желание броситься в этот раскаленный, смешанный с пеплом вихрь. Хотелось кричать и разгребать, разбрасывать во все стороны пепел — ведь там, под толстой серой пеленой, возможно, где-то лежала Рэйко...

Вернувшись в штаб и не слушая увещеваний Накаты и Юкинаги, он бросился к начальству и потребовал, чтобы его направили в спасательный отряд.

Д-2 сначала размещался в штабе двенадцатой дивизии в Сомахара в провинции Гумма, но когда оставаться здесь стало опасно, перебрался в тридцатый пехотный полк в Сибата провинции Ниигата. Онодэра прибыл в Сибата и сразу же отправился во второй полк в Эти-го-Такада. Здесь он помогал эвакуировать население из пострадавших районов в Мацумото и Нагано, стараясь попасть на самые опасные участки. Он работал вместе со спасателями сто седьмого инженерного полка, вывозя людей, оставшихся у подножия Асамы и Эбоси и отрезанных от всего мира бесконечными извержениями и обвалами. Он совсем не отдыхал и почти не спал. Когда ему говорили, что необходим отдых, он просто не понимал, о чем идет речь. Конечно, иногда, не отдавая себе в том отчета, он засыпал где-нибудь в палатке, или за рулем грузовика, или в полуразрушенной заброшенной хибаре. Так прошел месяц, и он бы не мог последовательно восстановить его в памяти. Смутно вспоминал, как вел над обрывом сквозь рушащиеся скалы обшитый железом фургон, или засовывал в трещину скальной стены шашки динамита, или с плачущим ребенком на руках переходил вброд бурный поток... И все время он ощущал колючий ветер в выжженной пустыне души. А когда на волнах этого ветра всплывало известное имя, он инстинктивно, рукой профессионального убийцы погружал его в холодную пучину. И так без конца...

«Что же со мной происходит?» — думал он иногда. Да, он наполовину мертв, даже не наполовину, а совсем — ведь его душа умерла. Он просто вынужден позволить телу дождаться того момента, когда наступит естественный конец этому монотонному и горестному однообразию, именуемому жизнью. И тогда он весь погрузится в темную, холодную воду — так же, как то имя, которое он сотни раз убивал и погружал в эту воду,— и перестанет что-либо понимать, и все исчезнет...

— Томита-сан,— неторопливо, словно у него было самое обычное, будничное дело, Онодэра подошел к вертолету, ожидавшему его с запущенным винтом,— сколько человек мы можем взять на борт?

— Двоих,— крикнул пилот, оборачиваясь.— У нас, правда, шесть мест, но, сам понимаешь, аппаратура. А снимать времени нет.

Онодэра медленно покачал головой.

— Ты уж как-нибудь постарайся взять четверых. Раненых и больных.

— Да ты что?! — замахал руками пилот.— Где я их размещу?

— Я останусь...— сказал Онодэра.— Одного посади рядом с собой, а троих как-нибудь устрой сзади. Послушай, а нельзя ли для остальных вызвать транспортный вертолет из Мацумото, из тринадцатого полка?

— В Мацумото только два вертолета в учебном отряде, но они меньше нашего. Впрочем, постой-ка, на аэродроме в Мацумото есть большой вертолет. Он вчера совершил в Мацумото вынужденную посадку. Если двигатель исправили.,.

— Он-то может поднять человек пятнадцать.— Онодэра посмотрел на часы.— Попробуй связаться. Сейчас* семь часов шестнадцать минут. Попроси на часок завернуть сюда, прежде чем пилот начнет свой рабочий день.

— Не знаю, не знаю. Все дело в горючем, а в Мацумото его не очень-то много. Если только снабженцы подкинут...

— А ты что-нибудь придумай, скажи, что здесь дети и женщины, что среди них дети офицеров.

— Попытаюсь. Ну, а не получится?

— Тогда поведу этих дураков вниз, спущусь как-нибудь, во всяком случае попытаюсь спуститься до Отари. Я только что смотрел, вроде бы обвалы к северу от Отари не такие уж и страшные. Если идти по левому берегу, думаю, можно пробраться к шоссе Мацумото.