Андрей Дашков - Зверь в океане

Я погубил его.

Так начинаются штормы – с темной полосы на горизонте.

Переселение в рай вдруг обернулось адом. Гигантская тень появилась вверху. Она надвигалась с юга. Магнитная масса и обтекаемая форма исполина – этого было достаточно для отождествления. Стальные стены, каплевидный выступ, люки, винты, рубившие воду, ультразвуковые импульсы… Плавучий Остров, запрограммированный на уничтожение жизни. Его сопровождали мегалодоны. Десятки мегалодонов, возвращенных в океан, проскочивших немыслимым образом сквозь игольное ушко времен, преодолевших пропасть в миллионы лет, которая разверзлась между периодом их господства в океане и сегодняшней ночью…

У моей стаи не было шансов. Каждый мегалодон был в полтора раза длиннее Лимбо, а Лимбо – гигант среди косаток. Откровенно говоря, шансов не было ни у кого из тех, кто услышал зов Вавилона.

Теперь я начал прозревать. До меня дошел смысл Противостояния. Мы должны были послужить живым щитом. Ангелы собирались пожертвовать нами ради того, чтобы их свет сиял вечно. Я ничего не имел против, но разве не я стал невольным врагом всего того, к чему стремился? Я нес в себе зародыш истребления.

И связь между Островом и муляжами тоже стала для меня очевидной. Она не прерывалась ни на секунду с тех пор, как Группа объединилась со стаей. Я слишком поздно понял кое-что очень важное: пастух не обязательно находится снаружи. Главный пастух – всегда внутри. Он может поделиться властью на какое-то время, но в конце концов получает все – тело, мозг, душу.

Кто, как не я, привел муляжей к Вавилону? Они и Остров были глухи к зову, и меня использовали в качестве лоцмана. Я совершил роковую, непростительную ошибку. Я впустил демонов через черный ход. А вслед за ними явился их настоящий хозяин – и постучал в парадную дверь.

…Остров был примерно в миле от меня, когда открылись его донные люки. Оттуда вывалились бочкообразные предметы, продолговатые снаряды и устремились вниз. Кто-то из пастухов, находившихся поближе, бросил своих косаток на перехват, но снаряды сыпались, как градины. Их было слишком много.

В жутком безмолвии лопнула гигантская прозрачная скорлупа. Звук дошел до меня не сразу.

Это был конец света.

После первого же взрыва глубинной бомбы я надолго оглох, а после третьего потерял сознание.

Когда я очнулся, уже не было ни Нового Вавилона, ни Плавучего Острова, ни мегалодонов, ни муляжей. И не было большей части моей стаи, в том числе опреснителя. Если в ближайшее время не отыщется замена, неизбежна мучительная смерть от жажды посреди океана воды. Но даже об этом я думал совершенно равнодушно. Мысли возникали и исчезали, как пена…

Внутри – зияющая пустота. Противоестественная тишина. В «эфире» – однообразный фон всеобщего шока.

Покалеченный Лимбо вынес меня на поверхность. Мертвый штиль. Духота. Жестяной диск солнца над свинцовым океаном, усеянным обломками и трупами. Корзина порвана акульими зубами, и я чудом удержался в ней…

Раны Лимбо ужасны и до сих пор кровоточат. Не знаю, выживет ли он. А пока в его сознании прокручивается документальный фильм. Неужели для меня? Скорее всего да. Это жестокий урок. Наказание. Пытка, которую я заслужил…

Я не хочу «видеть» недавнего прошлого, но не могу поставить экран. Отказаться? Любой ценой помешать киту? Закрыться от надвигающегося кошмара? Это выше моих сил. Я вынужден пережить то, что пережил Лимбо, иначе совершу новое предательство. Я опять становлюсь свидетелем последнего Противостояния, пропущенного через ЕГО восприятие, – и на этот раз мне не спрятаться в черном гроте обморока.

Я «вижу», как один за другим взрываются и гаснут купола. Гигантские пузыри устремляются вверх, а стремительные потоки шириной в полмили обрушиваются на благодатную землю с расколовшихся стеклянных «небес», смывая все на своем пути, обнажая дно до самого камня. Для ангелов это хуже потопа, ибо нет ни малейшего шанса спастись…

Океанские твари, обезумевшие от грохота, мечутся в бурлящем хаосе. Многие потеряли ориентировку и становятся легкими жертвами муляжей. Тем может повредить только прямое попадание осколка или взрыв в непосредственной близости, который разорвет их на части. Пока что им везет…

Мегалодоны держатся поодаль от города; они гораздо менее уязвимы, чем киты. Вероятно, контроль над ними осуществляется по другим каналам. Акулы охотятся за уцелевшими в этой бойне. Похоже, роли уже распределены, и мне остается быть статистом, вытесненным не только из борьбы, но даже из того времени…

Две или три объединившиеся стаи китов-убийц пытаются оказать сопротивление. Пока я нахожусь в отключке, Лимбо присоединяется к ним. Образ косатки с моей самкой в корзине возникает внезапно и так же внезапно гаснет. Я успеваю понять, что она жива, во всяком случае, БЫЛА жива на тот момент, когда попала в поле зрения Лимбо. Червь шевелится внутри – то ли страх, то ли… радость, которая вполне может оказаться преждевременной.

Снова взрывы торпед и глубинных бомб – теперь они сливаются в непрерывный гром. Ровный умиротворяющий свет сменился зловещими багровыми зарницами. Они сверкают не только внизу, но и вверху – и это не гроза над океаном. Новый Вавилон обороняется; я замечаю несколько попаданий в Плавучий Остров. Один взрыв очень сильный; после него возникает зарево, похожее на закат, – горит разлившаяся жидкость. Горит океан – и я вижу это снизу глазами Лимбо!

Для косатки это зрелище совершенно противоестественное, запредельное; к тому же мы оба оказываемся в огненной ловушке. Огонь прямо над нами. Киту необходимо всплыть, чтобы сделать вдох. Лимбо устремляется к далекой границе пылающего пятна. Нас преследует мегалодон, а наперерез двинулся муляж…

(Видения настолько реальны, а ощущения настолько сильны, что я инстинктивно пытаюсь контролировать своего кита-носителя – сейчас, спустя несколько часов после битвы, как будто мой контроль может быть спроецирован в прошлое! На самом же деле я болтаюсь, привязанный к корзине, оглушенный, бессознательный – только досадная помеха, создающая киту дополнительные трудности.)

Лимбо делает резкий разворот, пользуясь тем, что мегалодон не столь маневрен, и атакует снизу. Эта туша, возникающая из тьмы, так огромна, что кажется, ее невозможно поразить… Удар сомкнувшихся челюстей. Яростный рывок. Облако крови… Скорее назад. Чешуя обдирает китовую глотку. Боль – как взрыв внутри. Вспышка в мозгу. Жала, вонзающиеся в каждую чувствительную клетку. Алмазная крошка, царапающая нервы…

Невзирая на испепеляющую боль, Лимбо выдирает кусок мяса из брюха мегалодона, делает рывок вверх и буквально прилипает к акульей спине. Где, когда, от кого он научился этому приему? Во всяком случае, точно не от меня.