Андрей Анисимов - Клуб любителей фантастики, 2018

— Ах, если б я знала… — услышал Жан голос своей возлюбленной. — Я шла домой, была гроза, я промокла до нитки. Но у меня в руке была твоя сумочка, и это согревало меня… А дома я решила просушить сумочку, вывернула ее наизнанку, и тут…

— Что-о?! — Жан-Турнсль обмер. — Вывернула наизнанку?! Ты понимаешь, что это значит?!

— А что такое? — обеспокоилась Женевьева.

— А то… — Жан-Турнель не мог найти слов. — Какой же я осел! Ведь теперь все мы, вся Земля, вся Вселенная — внутри этой проклятой сумки. Господи! В цифровом виде, лишенные тел, утратившие возможность двигаться… О боже…

Женевьева виновато всхлипнула.

— Прости, милый… Я не знала, что сумочку нельзя сушить. Значит, мы теперь заточены в ней навечно?

Жан-Турнель кое-что вспомнил, и у него немного отлегло от сердца.

— Не бойся, — проговорил он с тоской. — Сумка экологически чистая. Через десять-двенадцать лет она растает и выпустит нас на свободу.

— Надеюсь, за это время Луи даст мне　развод. — нежно молвила Женевьева. — И мы с тобой сразу поженимся… ТМ

техника — молодежи || № 09 (1025) 2018

Поравнявшись с летним кафе, Аркадий сглотнул слюну, опустил глаза и сделал вид, что разглядывает тротуар. Все лучше, чем пялиться на сидящую под навесом братию — пьющую, жующую, довольную жизнью…

Но, пройдя несколько шагов, он не утерпел, бросил взгляд направо — и обомлел. За одним из крайних столиков вкушал шашлык хорошо сложенный брюнет с мужественным профилем. Настоящий мачо! Как подтверждение этому, напротив сидела миловидная девушка и, забыв про еду; смотрела своему спутнику в рот. У Аркадия пересохло в горле и застучало в висках. «Нет, это другой, — попытался он отмахнуться от очевидного. — Просто похож, как две капли воды. Чего не бывает на свете!»

Однако очевидное не дало себя провести. Аркадий замедлил шаги, затем остановился и на полминуты замер, раздумывая, как поступить. Здравый смысл подсказывал ему, что заговаривать с брюнетом глупо и унизительно. Но часто ли мы прислушиваемся к голосу рассудка?

— Простите, — сказал он, подойдя к столику. Снова проглотил слюну и, не придумав ничего лучшего, продолжил: — Время не подскажете?

Брюнет с явным неудовольствием оторвался от тарелки и презрительно оглядел Аркадия с головы до ног. Тот представил себе, как смотрится со стороны, и задохнулся от стыда. Щуплый, побитый жизнью, с отечным липом и багровым носом, — как только наглости хватило приблизиться к приличным людям?

— Ты откуда такой красивый нарисовался? — с издевкой спросил брюнет. — А время тебе к чему? На свидание опаздываешь? Небось, еще двое ждут — не дождутся?

— Да я… это… — пробормотал Аркадий.

— Ладно, так уж и быть, помогу. — Брюнет ткнул вилкой в сторону почтамта, на фасаде которого выделялось электронное табло. — Вот тебе время, точное московское. Поторопись, а то ничего не оставят!

Аркадий ничем не выдал обиды — просто повернулся и, ни слова не говоря, побрел дальше. Но метров через сто ноги у него словно прилипли к асфальту.

Он стоял и мучительно боролся с собой. Конечно, самым правильным было выкинуть брюнета из головы — до следующей встречи. Но случится ли она? Доведется ли еще свидеться с тем, кто тебе не сват, не брат, но близок так, что　дух захватывает? Удастся ли задать хотя бы пару вопросов о житье-бытье?

Наконец он развернулся и медленно, как на казнь, поплелся обратно. При виде его брюнет чуть не поперхнулся шашлыком.

— Ты чего ко мне приклеился, алкаш? — Сказано это было негромко, но угрожающе. — Что на этот раз? Забыл, как пройти в библиотеку?

— Поговорить хотел, — буркнул Аркадий, заливаясь краской.

— Слушай, болезный, — еще больше посуровел брюнет, — здесь тебе ничего не обломится. Греби-ка куда-нибудь подальше от нас. Понял?

И Аркадий погреб…

Девушка посмотрела ему вслед и поежилась. Так, будто представила, что они поменялись местами.

— Бедный дядька.. — сказала она — Слушай, мне кажется, он действительно хотел с тобой поговорить.

— Ну да — фыркнул брюнет, — о сортах　 одеколона и стеклоочистителя. Не фантазируй. Давай-ка лучше выпьем, знаешь за что?..

Аркадий стоял у пешеходного перехода, не замечая обходящих его слева и справа прохожих. Последнее время жизнь била его наотмашь, но так погано на душе, как сейчас, еще не было.

Да, он хотел поговорить с красавцем-брюнетом. Но о чем? О том, что прошлой осенью доверился проходимцам, лишился квартиры, всех сбережений и наделал долгов, растущих, как снежный ком? Что его поставили «на счетчик», и не было другого способа расплатиться, кроме как подпольно выставить на продажу собственное тело? Что заплатили ему бессовестно мало, едва хватило, чтобы рассчитаться с долгами да переписать свое сознание по самому дешевому варианту — в мозг окочурившегося забулдыги?

Ему захотелось еще раз вернуться к столику, схватить брюнета за плечи и вытряхнуть самодовольную душонку из купленного тела. Но бунтарский порыв нахлынул — и прошел. Аркадий все стоял на перекрестке, думая о том, что когда-нибудь случится чудо, и он вернет утраченное. Когда-нибудь… ТМ

техника — молодежи|| № 10 (1026) 2018

Внутри интегратора было тесно, как в гробу. И почти также темно. Единственными источниками света тут были несколько индикаторов и крошечное цифровое табло, на котором все равно ничего невозможно было разобрать. Они же были и единственными приборами, по которым он мог контролировать работу систем. Впрочем, такая скудость в плане устройств контроля Селиванова не беспокоила. Когда сработает интегратор, ему не понадобится даже это.

Лежа в кресле-коконе, опутанный датчиками и проводами, Селиванов чувствовал себя не то мумией, обмотанный погребальными пеленами, не то младенцем, заботливо укутанным в пеленки. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, голова его, зажатая в обруч мыслеуловителя, также была надежно зафиксирована. Он мог только говорить, слушать и смотреть. На данном этане этого было более чем достаточно.

— Голем к ассимиляции готов, — раздался рядом с ухом голос оператора. — Показатели всех систем в норме, а вот ваши — нет.

— Не понимаю, — нахмурился Селиванов.

— Уж больно сильно подскочили, особенно сердцебиение, — пояснил　оператор. — Почти сто тридцать ударов в минуту. Многовато.

— Естественно, — буркнул в ответ Селиванов, злясь на себя за то, что не может совладать с волнением. — Я же не чурбан березовый.