Андрей Анисимов - Клуб любителей фантастики, 2018

— Ублюдки, — процедил старик. — Заплатите за все…

Бобби Ди с трудом поднялся с кресла, ощущая жуткую боль в спине. Подошел к небольшому ящичку, укрытому тканью и засыпанному пылью. Вытащил оттуда револьвер, проржавевший в некоторых местах. Старый приятель, оставшийся со времен войны.

Дрожащие руки откинули барабан. Полный магазин, великолепно.

Старик должен что-то сделать. Нельзя так просто сидеть и смотреть.

«Кольт» приятно тяготил руку, холодный и заполненный смертоносными пулями.

Бобби Ди приставил ствол к голове и взвел курок.

Нельзя.

Нельзя больше жить в подобном мире. Выстрел прозвучал громко, проникнув в каждый дом, эхом отдаваясь в пионах прятавшихся людей. Но никто не пошевелится, чтобы узнать причину. Каждым сам за себя. ТМ

техника — молодежи || № 12 (1028) 2018　

Толмачев ударил в последний раз по обшивке кувалдой и со вздохом облегчения опустил тяжеленный инструмент наземь. От махания этой штуковиной у него ныли руки, а в ушах звенело, но своего он все же добился: теперь этот участок кормы выглядел куда более сносно, хотя его и испещряли бесчисленные следы правки. Оставалось только заварить швы и трещины, и на обшивке можно было поставить точку.

— Нс корабль, а мятая пивная банка, — заметил Толмачев, критически рассматривая плоды своих трудов. — Однако ладно. Лишь бы держалось… Он отставил кувалду в сторону, отер со лба пот и уселся прямо на каменистую почву, устало опершись спиной о корабельный корпус, оказавшись, таким образом, лицом к лицу с целой дюжиной артаонов, сидящих полукругом и молча взирающих на его потуги.

— Если б не сработала «подушка», от кормы вообще остались бы одни лохмотья, — заявил он своим молчаливым зрителям. — Целостность обшивки — первостепенная вещь на корабле. Даже там, где, казалось бы, от этого ничего не зависит. Не люблю, знаете ли, когда по кораблю гуляют сквозняки. Я от этого плохо сплю. Хе-хе.

— Хороший способ отпугивать демонов расщелин, — заметил один из аборигенов по имени Фелаг. — Готов поспорить, что от этого грохота они забились на самое дно своих нор.

— Духи этого валуна получили хорошую взбучку, — проговорил, в свою очередь, Борх. — Теперь они будут послушными.

Толмачев покачал головой.

— Борх, я тысячу раз говорил тебе, что внутри нет никаких духов и демонов. Там только механизмы, которые приводят его в движение. Вот подлатаю его, тогда увидите.

— Вот как? А я думал, это произойдет сейчас. Ты так его лупил, что те… механизмы, которые в нем живут, просто обязаны были сдвинуть его с места.

— Там никто не живет. Он неживой. Железо…

— Тогда я не понимаю. — искренне признался Борх. — Как неживая вещь способна двигаться?

Толмачев спокойно поглядел на аборигена и неопределенно дернул плечами. Рассказывать и доказывать что-либо было совершенно бесполезно; он уже делал это десятки раз, так ничего и не добившись. Местные, не глупый, в общем-то, народ, никак не могли взять в толк, что двигаться способны не только существа из плоти и крови. Слово «механика» им было совершенно незнакомо. Как, впрочем, и слово «корабль». Они упорно именовали его валуном, тем более что никто из них не видел его приземления. Толмачев шлепнулся ночью, а по ночам местные поголовно прятались в своих китлу от демонов темноты. Увидев поутру разбитый разведывательный рейдер, они решили, что его вытолкнули из-под земли тамошние обитатели, хотя вид человека, вышедшего изнутри, артаонов почему-то нисколько не удивил.

Отдохнув, Толмачев снова взялся за дело. На смену кувалде появился портативный сварочный аппарат. Цепляя на пояс батарею. Толмачев предупредил:

— Сейчас будет очень яркий огонь. Так что лучше отвернитесь или закройте глаза.

— Ты собираешься жечь его огнем? — поинтересовался Борх и в изумлении вздыбил затылочные пластины. — О-о! Огонь заставит его быть сговорчивее.

— Не смотрите в мою сторону, — еще раз предостерег Толмачев, проигнорировав последнюю фразу, и надвинул на лицо защитную маску.

С трещинами и разошедшимися швами пришлось повозиться, но в целом справился с этой задачей он достаточно легко, израсходовав всего-то несколько электродов и энную часть заряда батареи. Выключив аппарат, он снял с лица маску, осмотрел получившиеся швы, поцокал языком и только после этого обернулся.

Понятное дело, никто из местных и не подумал отворачиваться, чтобы не пропустить такое зрелище, и все теперь сидели, растирая огромущими кулаками слезящиеся глаза.

— Прямо как солнце. — заметил Танак, самый старший из собравшихся. — Слепит.

— Я предупреждал. — отозвался Толмачев.

— Даже не шевельнулся. — разочарованно проговорил кто-то. — Упрямый дух…

Собрав весь оставшийся снаружи инструмент, Толмачев отнес его в корабль и вскоре вернулся, вытирая о комбинезон руки.

— Ну вот, с обшивкой закончено. — И взглянув в предзакатное небо, добавил: — На сегодня, думаю, достаточно. Это послужило своеобразным сигналом. Аборигены разом поднялись с каменистой земли и потянулись к невидимому за холмом поселку. Ростом они были под два с половиной метра, так что Толмачев чувствовал себя среди них пигмеем, попавшим в команду баскетболистов. Стараясь не отставать, он двинулся вслед за остальными, пристроившись к замыкающему шествие Борху.

— Так как насчет завтрашнего дня?

— Как условились. Завтра я иду за листьями, а ты идешь со мной. — ответил Борх.

— Это далеко?

Борх непонимающе посмотрел на землянина.

— Как обычно. — ответил он, махнув рукой куда-то на запал. — Там.

— Странно, — проговорил Толмачев, решив не спрашивать, сколько это «как обычно» в шагах или часах пути, — я был в той стороне неделю назад и не нашел ни одного дерева или куста, на котором могли бы расти такие листья. Только песок да каменная крошка…

— Значит, ты попал не в то место, — сказал на это Борх. — Они там есть. Вот увидишь.

В поселке уже готовились к ночи, туша наружные очаги, и внося драгоценный огонь внутрь своих китлу — больших округлых жилищах вроде монгольских юрт или чукотских яранг, — чтобы огонь не украли демоны мрака и не навредили им поселянам. У входа в китлу, которое отвели Толмачеву, тоже был очаг, и, судя по остаткам дымящихся головешек, чья-то заботливая рука совсем недавно погасила его, перенеся огонь внутрь, на фитиль объемистого алебастрового светильника. Кроме этого, внутри обнаружились сосуд со свежей водой и плошка с мясом юку — небольшой крылатой ящерицы. Все как обычно. Задернув полог, Толмачев отнес еду поближе к толстенной циновке, заменяющей постель, вылил немного воды себе на руки, потом уселся на циновку и принялся за еду, поглядывая на стены своего китлу. освещенные дрожащим слабым светом каменной лампы.