Андрей Анисимов - Клуб любителей фантастики, 2018

Детина, в позе вышколенного пса, нетерпеливо ждущего команды «фас», следил за мной.

Видимо, из числа телохранителей.

Я вежливо осведомился, глядя в костистое лицо:

— Вход сегодня платный?

— Иди к дьяволу, кретин! — рявкнул детина.

— Все-то у вас шутки-прибаутки… — негромко пробормотал я, потупившись, по оставаясь на месте. — Не будете ли вы столь любезны…

— Вот уж нет, любезен — не буду!.. — Он вынул пистолет. — И без вас там хватает народу!.. Валите отсюда!..

Пистолет не смотрел мне в лоб. Я подумал — неплохой знак.

И продолжил:

— Это может вам показаться неубедительным…

— Уже показалось.

Охранник сильно ударил «в солнышко», левой. Ни вздохнуть, ни охнуть — так, наверное, выглядело для стороннего наблюдателя.

Происходящее не означало, что мы раскрыты. Просто нравы тут грубые.

Вежливость, дружелюбие часто помогают решать вопросы.

Но в либерийском воспитании, похоже, не слишком много внимания уделяют культуре общения.

Детину пришлось вырубить.

Таща его перед собой, вошел с ним в фойе. Оружие подобрал Сеня.

Верзилу пристроили в нише для хранения ведра, швабры и халата уборщицы. Поправив одежду, пригладив волосы, мы ступили в зал без окоп, залитый электрическим светом.

Обеденное время.

Люди за столиками негромко переговаривались, ели, потягивали напитки. Живой музыкант, сидя за клавишным инструментом, на полукруглой, чуть приподнятой эстраде, наигрывал либертийские мелодии, способствующие пищеварению.

Образцовое, почтенное сообщество.

Наш клиент — здоровенный, рыжий, наполовину лысый тип с внешностью мясника, руки покрыты золотистой шерстью. — Сидел в углу. Казался частью почтенного сообщества.

Некоторые столики были свободны. Я выбрал места в противоположном углу.

Подскочил официант. Мы заказали несколько блюд, хотя и не рассчитывали их съесть.

В ожидании слушали музыку, вычисляли телохранителей.

Принесли салат.

На столе почему-то не было салфеток. Пришлось достать носовые платки. Нехороший парень спокойно доедал второе. Не подозревал ничего.

Брать его надо в фойе, неподалеку от выхода.

Охранников шестеро.

Из них двое пройдут на крыльцо, двое задержатся в зале, двое будут рядом с клиентом.

Самый удобный момент…

Движение справа. Я поднял голову.

Подошел краснолицый бородатый старик, безоружный.

Абориген возмущенно, осуждающе потыкал пальцем в скатерть.

Я не уловил, что его не устраивает. Напарник — тоже.

Как реагировать?

Видя непонимание, старик неожиданно распалился — выдал целую тираду, захлебываясь от гнева.

«Руки»… «Скатерть»… «Вытирать»…

Дедку показалось, что мы вытирали скатертью руки?..

Весь зал уставился на двух нерях, двух невежд.

Растерянно похлопав глазами, Сеня кивнул, так, наудачу:

— Вот-вот, я то же самое говорю…

Не прокатило.

Старик явно признал в нас землян. Его лицо исказила ненависть.

Делать нечего.

Сеня пальнул в распределительный щит. Плафоны разом погасли.

Дальше началось светопреставление. Грохот выстрелов. Яркие вспышки.

Походило на стробоскоп, на дискотеку. Но весело не было. Танцевать не хотелось.

Мы кинулись в сторону кухни.

Прикрыв дверь, я встал за кирпичной притолокой.

В сантиметрах от меня свистели пули, насквозь пронзающие тонкое дерево.

Летели щепки, осколки. Пахло цементной пылью.

Неожиданно вспыхнул аварийный свет.

На кухне затопали. К нам двигались новые желающие пострелять в землян.

В зале таких желающих было еще больше.

Куда податься нам, двум бедным спецназовцам?

Углядев распределительный щит поменьше, напарник вновь отключил свет.

И, стараясь не шуметь, мы вернулись обратно в зал, распластались на полу.

Там искали нас. Многие либертийцы включили гаджеты, в режиме фонариков.

Действовали слаженно. Переговаривались, злобно, азартно.

Рано или поздно — отыщут.

Сглотнув, я посмотрел на эстраду, погруженную в темноту. Потянул Сеню туда.

Под клавишным инструментом скорчился музыкант.

Толку с него… Хотя звукомаскировка не помешает.

Я подполз к музыканту. Схватив за грудки, прошипел:

— Играй!..

— Что играть? — спросил он сипло.

— Да что угодно! Хоть гимн Либертии!..

Клавишник вскарабкался на табурет. Дрожащими от страха пальцами тронул клавиши.

Вскоре, однако, занятый привычным делом, успокоился.

Грянули торжественные аккорды. Снова заработало аварийное освещение.

Мыс напарником в изумлении смотрели по сторонам.

Либертийцы, находившиеся в ресторане, бросив оружие, вскочили и вытянулись, руки по швам, лицом к эстраде. Мощным хором все пали Гимн своей планеты.

На лицах воодушевление, можно сказать, ярый восторг. У многих слезы текли по щекам.

Мы встали, отряхнулись.

Спокойно двигаясь среди поющих сомнамбул, приблизились к сомнамбуле-клиенту.

Скрутили. Повели.

Никто из либертийцев, включая охрану, даже не оглянулся.

Да, без шума не получилось. За это получим выговор. Но всего не предусмотришь. Слава Богу, что вообще удалось взять парня. Выручили издержки воспитания, принятого здесь, на Либертии.

В тесной каюте наш клиент, прикованный к шконке, из себя выходил:

— Как подло!.. В святую минуту!.. Воспользовались!..

Кипел весь…

По дороге на Землю я вытянул из него, что за прокол в ресторане мы допустили.

Оказывается, в процессе еды нужно руки вытирать скатертью.

Ведь для того скатерти и существуют. ТМ

техника — молодежи|| № 04 (1021) 2018

Звездолет двигался на субсветовой скорости, тем не менее, особое поле внутри корабля теперь позволяло Шандару обходиться без анабиоза. Он смотрел, как на обзорном экране промелькнул сначала Плутон, потом Нептун и Уран. Затем его захватило потрясающее зрелище, которым он всегда наслаждался, — кольца Сатурна. Чтобы им полюбоваться, Шандар специально снизил скорость.

Он любовался этим зрелищем уже множество раз за свою долгую жизнь. Для Шандара времени не существует. Вернее, измеряется по-другому. Он живет　слишком давно, чтобы обращать внимание на столетия или отсчитывать эпохи. Для него не существует даже дней — они придуманы, чтобы отмерять время там, где все в итоге разрушается. Там, где все предельно. Дни считают только смертные. А Шандар таким не был.

Мимо пролетел красный, безжизненный Марс. Остался позади пепельный серп Луны. И вот, наконец, — Земля. Шандар сделал себе чашку кофе. Глядя на Землю через обзорный экран, он подумал, что множество раз пытался создать нечто подобное. Такую же планету. Таких же людей. Но всякий раз терпел неудачу.