Джеймс Блиш - Рассказы [компиляция]

— Женский здравый смысл разнесёт твои доводы в клочья за минуту, — согласился я. — И сейчас ты собираешься сказать, что и мне ты не дашь посмотреть на эту пьесу?

— Наоборот, — ответил Билл. Зловещая ухмылка отделила его усы от бороды. — На самом деле она не такая уж и страшная; я уверен, что тебе она нисколько не навредит. Как ты говорил внизу, жизнь более ужасна, чем любая книга.

— Тогда, что с тобой случилось, Билл? Ты гораздо более твердолобый, чем я; ты последний человек, которого я могу надеяться напугать Оскаром Уайльдом, Лавкрафтом, Артуром Мейченом или кем-то ещё из этой тусовки. Я не могу представить, что ты пытаешься напугать меня, ты же знаешь, что это бесполезно.

— Дело не в этом, — объяснил Ателинг. — Как я говорил, сама по себе пьеса не страшная. Но я говорю это предварительно, потому что я не всю ещё пьесу прочитал.

— Не понимаю.

— Я не могу дочитать её, — сказал Ателинг с выражением печали на лице. — Есть одно место в пьесе, на котором мне пришлось остановиться. Оно меняется каждый раз, когда я возвращаюсь к чтению, оно переходит на предыдущую или следующую страницу, но я знаю параграф, который я ещё не смог преодолеть.

Из другого письма Лавкрафта, которое я покажу тебе после того, как ты прочтёшь пьесу, я узнал, что он тоже заметил, как текст меняется, но что ему пришлось бросить чтение на несколько целых страниц раньше, чем мне. Я счёл это странным, и у меня нет никаких объяснений. Я хочу узнать, когда ты остановишься, если вообще начнёшь читать.

— Могу ли я предложить очень простой способ? — Спросил я.

— О Боже, конечно. Перелистать на последнюю страницу. Я делал это. Я знаю концовку пьесы. Я помню каждую строчку. Я мог бы даже переложить их на музыку, если бы это понадобилось. Дело не в этом. Я говорю только о совокупном эффекте , а не о состоянии текста. Я хочу знать, как далеко ты продвинешься в первый раз.

— Я дочитаю до конца, — сказал я. — Ты как-то перемешал страницы рукописи, Билл?

— Нет. В конце имелись заметки, которые, очевидно, планировалось включить в более поздний проект, и я подготовил версию, в которую сам добавил их — или те заметки, которые я смог понять. Но вот в этой папке сам оригинал.

Он передал мне папку. Что ж, я попался на крючок или, во всяком случае, был готов к тому, чтобы повеселиться, и, если возможно, восхититься изобретательностью Угрюмого Билла.

— Ладно. Где я могу заночевать?

— Можешь расположиться в нашей комнате. Саманта уехала к своей матери на целую неделю — оказывать какую-то психиатрическую помощь, так что ты можешь греметь, когда захочешь. Я расположусь в гостиной. Возьми бутылку, мне она не нужна. Но не говори мне утром, что ты бросил читать пьесу, потому что испугался. Я хочу полный отчёт.

— Ты его получишь.

Я открыл папку. Внутри находилась пачка жёлтых листов второсортной бумаги с коричневыми краями, самая хрупкая пачка в мире, если бы каждый лист не был аккуратно помещён в пластиковый пакет. Я вытащил листы из папки.

В комнате стояла великолепная старинная кровать с балдахином, которая вполне вписывалась в интерьер дома, а на спинке кровати крепилась небольшая лампа для чтения в стиле проектора. Я умылся и успокоился. Как только я это сделал, либо включилась печь Ателинга, либо его холодильник, и все огни в доме на мгновение потускнели — очевидно, его электропроводка нуждалась в замене, что также не выглядело необычным в этих старых домах из песчаника. Это было приятное совпадение, и я наслаждался им. Затем я сделал приличный глоток бренди и приступил к пьесе.

И вот что я прочитал:

АКТ ПЕРВЫЙ

(Балкон дворца в Хастуре с видом на озеро Хали, которое простирается до горизонта, чистое, неподвижное и покрытое тонкой дымкой. Два солнца опускаются за озеро, на котором нет даже ряби. Балкон красиво обставлен, но из-за воздействия времени он выглядит грязным. Несколько камней выпали из каменной кладки и их никто не торопится убрать.

КАССИЛЬДА, Королева, лежит на кушетке, глядя на озеро. Она теребит золотую корону, украшенную драгоценными камнями, которая лежит на её коленях. Входит слуга и предлагает ей поднос, но тот почти пуст: немного хлеба, кувшин. Она безнадежно смотрит на поднос и отмахивается. Слуга уходит. Входит ПРИНЦ УОТ, дородный мужчина, возраст которого ещё далёк от миллиона лет).

УОТ: Добрый день, мама.

КАССИЛЬДА: Прощай, день.

УОТ: Вы снова смотрите на Каркозу.

КАССИЛЬДА: Нет… Никто не может увидеть Каркозу раньше, чем взойдут Гиады. Я всего лишь смотрю на Озеро Хали. Оно поглощает так много солнц.

УОТ: И вы увидите, как оно поглотит ещё больше. Эти туманы вредны для вас; они проникают во всё. Вернитесь в комнату.

КАССИЛЬДА: Нет, не сейчас. Я нисколько не боюсь ни тумана, ни времени. Я видела много раз и то, и другое.

УОТ: Эта бесконечная осада! Если бы озеро поглотило Алар на этот раз вместо солнц.

КАССИЛЬДА: Даже Хали не может этого сделать, так как Алар находится на Дехме, которое является совсем другим озером.

УОТ: Одно озеро похоже на другое: вода и туман, туман и вода. Если бы Хастур и Алар менялись местами между лунами, никто бы этого не заметил. Это два наихудших города в мире.

КАССИЛЬДА: Что неизбежно, так как они единственные.

УОТ: За исключением Каркозы… Что ж?

КАССИЛЬДА: Я не уверена, мой Принц, что Каркоза расположена в этом мире. В любом случае говорить об этом, определённо, бесполезно.

(КАМИЛЛА, Принцесса, входит, затем останавливается в нерешительности).

КАМИЛЛА: Ох. Я…

КАССИЛЬДА: Проходи, Камилла, послушай нас. Секретов больше не существует. Всё истощилось, и Время остановилось.

(Входит ТАЛЬ, младший Принц).

ТАЛЬ: Опять говорите чепуху, мама?

КАССИЛЬДА: Если тебе угодно так это называть, принц Таль. Что касается меня, то я всего лишь Королева, надо мной можно смеяться.

ТАЛЬ: Но нет, я не имел в виду…

УОТ: Насмешка или нет, Принц Таль прав. Время не останавливается. Это противоречие в понятиях.

КАССИЛЬДА: Время останавливается, мой Уот, когда ты слышишь все виды глупости бесчисленное количество раз. Происходило ли когда-нибудь в Хастуре хоть что-то? Новое слово или новое событие? Осада, как ты очень справедливо и неоднократно отмечаешь, прямо-таки бесконечна, и это всё. Ни Хастур, ни Алар никогда не одержат победу. Оба наших города превратятся в пыль или умрут от скуки в зависимости от того, что наступит раньше. Ах, мне жаль тебя, Уот, но боюсь, что ты сейчас мне напоминаешь лишь то, что у человека нет будущего. Даже будучи ребёнком, ты был немного непонятлив.

УОТ: Вы можете говорить обо мне, что хотите, потому что у королевской семьи, конечно, есть свои привилегии. Тем не менее, не всё время в прошлом, Кассильда. Это в вашей власти изменить вещи, если вы не сильно устали от нас и от себя.