Марк Плэтт - Лангбэрроу

— Все семьи похожи на эту. Знали бы Вы мою…

Позади Саттралоп заскользили два огромных деревянных слуги (драджи Дома, сказал Аркхью), их угловатые лица было трудно различить в искусственном освещении. Массивный декоративный катафалк между ними, очевидно, двигался самостоятельно. Он был вырезан из чёрного дерева и покрыт внушающими страх животными из различных мифологий. Их эмалевые глаза привлекали внимание. Вырезанный хвост полз позади него. На катафалке сидел высохший старик, которого Крис видел в зеркале Саттралоп.

— Ординал-Генерал Квинц, — предположил Крис. — Как он может быть жив на своих собственных похоронах?

На старике была меховая накидка. Его голова склонилась в сторону, будучи слишком тяжёлой для его худой шеи.

— Он — китриарх семьи, — сказал Аркхью. — Это — выбранная им годовщина смерти. Именно поэтому он едет на церемониальном катафалке. Он не умрёт, пока не прочтёт завещание вслух. Тогда он будет предан земле в семейном склепе под Домом.

— Если он продержался так долго, — начал Крис, хотя сразу испугался ответа, — сколько же ему лет?

Аркхью на мгновение задумался.

— Я не помню. Думаю, что достаточно много. К настоящему времени ему должно быть более семи тысяч.

— Что?! — взорвался Крис. — Семь тысяч лет?

— Плюс-минус сто, — ответил Аркхью. — Не забывайте, что более поздние инкарнации обычно существуют меньше.

— Подождите минуту, — сказал Крис, собираясь с мыслями. — Это случайно не Галлифрей? На лице Аркхью выразилось полнейшее недоумение.

— Тишина! — прокричала Саттралоп и ударила жезлом по полу. — Дом Лангбэрроу приветствует воссоединение семьи на этом торжественном событии, тринадцатой и заключительной годовщине смерти четыреста двадцать второго китриарха Квинцессетианобайолосатугразададеуилангбэрроумаса.

Похожее на руку кресло подкатилось к ней, и она забралась внутрь. Она ждала, пока старик приблизится к постаменту, чтобы начать церемонию.

Крис начал пробираться ближе сквозь толпу, иногда в прямом смысле, таща за собой Аркхью. Он указал на объекты, сложенные возле катафалка Квинца.

— Подарки на годовщину смерти, — сказал Аркхью. — Они будут преданы земле вместе с ним.

Квинц, продолжая покачивать головой, начал обводить взглядом собравшуюся толпу. Через некоторое время семья начала перешёптываться между собой. Саттралоп в глубине кресла нервно сжимала пальцы.

— Ну же? — поторопила его домоправительница. — Ваша аудитория ждёт. Произнесите ту бесконечную речь, которую Вы сочиняли в течение всего прошлого года.

Квинц откашлялся.

— Нет, — прокаркал он.

— Нет? Что значит «нет»? Старик слегка застонал.

— Только, когда соберутся все кузены.

— Мы ждём, — решительно сказала она, как будто старик был наполовину глухим. — Все сорок четыре. Если хотите, можно устроить перекличку.

Он покачал головой.

— Нет. Никакой речи, пока здесь не все кузены.

Раздалось громкое фырканье животных. Катафалк, на котором сидел старик, раздражённо дрожал.

— Драдж! — позвала Саттралоп одного из слуг. — Принесите мне семейный регистр.

Когда существо исчезло вдали, Саттралоп наклонилась к Квинцу. Её лицо светилось яростью. Крис подошёл поближе, чтобы услышать, что она шептала старику.

— Я знаю, что Вы готовы. Я знаю, кого Вы имеете в виду. Это уже обсуждалось. Тот злодей был лишён наследства и изгнан из семьи. Вы сделали это сами.

— Это не было окончательным решением, — проворчал Квинц.

— О, да, это было. Он мёртв — или почти — и он был заменён.

Кузены обернулись, чтобы посмотреть на Оуиса, который глупо улыбался, стоя возле Инносет.

— Решение не было окончательным, — повторил Квинц. — И не будет, пока я не объявлю об этом.

Толпа начинала волноваться. Сообщалось, что Дом Лангбэрроу обсуждался на чрезвычайном собрании Совета кардиналов клана Прайдон.

Кто-то крикнул:

— А как насчёт рождения кузена-замены? Разве законно, если умерший будет ничьим? Кресло Саттралоп подняло старуху высоко над толпой.

— Кто оскорбляет Дом? Смерть Рассилона! Любой, кто подвергнет сомнению честь этого Дома, ответит мне! Вы хотите лишиться наследства?

— И сколь многих Вы сможете его лишить? — перебил другой голос.

— Что насчёт нашего наследства? — крикнул третий, утопая в хоре согласных с ним. Аркхью упал на пол, его скрыл лес рук, поднявшихся, чтобы начать новую панику.

— Пожалуйста, остановите его, — прошептал он. — Я не хочу видеть. Я не могу перенести это. Не снова!

Он неожиданно прыгнул и вцепился Крису в лодыжку. Тот застыл, не имея возможности переместиться, поскольку маленький человек держался за него, не имея сил смотреть на приближающийся ужас.

Внезапно наступила тишина. Квинц изо всех сил пытался спуститься с катафалка. Он позволил оставшемуся драджу спустить его на пол, а затем оттолкнул в сторону с презрением. Саттралоп не предприняла попытки помочь, когда он, хромая, подошел к её креслу и опёрся на спинку.

— Вы — толпа самолюбивых нытиков. Где Ваше чувство семейной чести? В Вас так же мало ума, как в землеройках [29] Землеройка (Tafelshrews) — галлифрейское съедобное млекопитающее, похожее на грызуна. . Ни один из Вас… Нет, ни один не достоин стать моим наследником.

Из толпы послышались новые оскорбления. Крис обернулся и увидел, что Глоспин стоял позади. Он смотрел прямо на Саттралоп. На его лице появилась зловещая улыбка.

Саттралоп вновь ударила жезлом.

— Тишина! Сколько ещё позора Вы добавите Дому и станку, из которого появились? Разве этого уже не достаточно?

Как будто в ответ, дрожь пронеслась через все основание Дома. Аркхью завизжал и крепче ухватился за лодыжку Криса.

— Прочитайте завещание! — кричали кузены. — Насчёт нашего наследства!

— Никогда! — Квинц снова сел. — Только, когда здесь соберутся все кузены.

— Разве Вы не понимаете, кого он имеет в виду? — сказал Глоспин. Он начал пробираться сквозь кузенов, расталкивая их своей палкой. Он подошел к постаменту и повернулся лицом к семье. — Разве Вы не знаете, кого он ждёт? Это же очевидно!

И Крис знал также. Кузен, чьё имя было запрещено; кто никогда не появлялся вовремя; кто так отказывался оставаться на одном месте.

Крик усилился.

— Хорошо! — произнесла Саттралоп. — Если это — то, чего Вы хотите. Тогда мы будем ждать столько, сколько Квинц посчитает нужным!

Она вновь ударила жезлом. Раздался треск, и орбиты часов над ними стали поворачиваться.

Часы зазвенели. Большие двери в зал захлопнулись. Дом начал дрожать. Кузены смотрели друг на друга в тревоге.