Марк Плэтт - Лангбэрроу

Она встала в очередь к кассе и впилась взглядом в толстую парижанку, которая тщательно исследовала содержимое корзины. Камера видеонаблюдения на потолке повернулась, указывая прямо на неё.

Слишком очевидно. Такого не могло быть.

Она начала перебирать франки в своем бумажнике, удостоверяясь, что они — нужного года выпуска. То же самое предчувствие появлялось за два дня до этого — в кафе «Момус» в Латинском квартале. Был сочельник за столетие до этого, и она находилась там с друзьями. Как только принесли пирожные с заварным кремом (её любимые), она почувствовала слежку. Звук и освещение кафе, казалось, потускнели, когда она повернулась, чтобы отыскать наблюдателя.

Возможно, за одним из столиков, среди шумных денди из жокей-клуба или слишком ярко одетых танцовщиц, только что пришедших из оперного балета. Он мог быть кем угодно среди беспорядочно движущейся толпы за окнами. Она едва заметила проходящий мимо духовой оркестр. Она смотрела, как падает снег в свете газовых ламп.

Тогда её мысли исчезли вместе с вином под внимательным взглядом монсеньора Сера.

Но теперь это чувство возникло снова. Спустя более, чем столетие, теплым июньским утром в парижском универмаге.

Очередь двигалась медленно, поэтому она попыталась думать о других вещах. В последнее время она часто вспоминала Доктора. Она не видела его больше года, и было забавно представить его в продуктовом отделе — к примеру, таком, как этот. Она решила, что он бы вскоре заскучал, рассматривая бесчисленное количество еды, и принялся бы жонглировать авокадо. Она и не предполагала, что Макиавелли может понравиться шоппинг…

Она подошла к кассе, оплатила покупку, и вышла из магазина. Но на улице она продолжала чувствовать слежку. У него либо имелось устройство для перемещения во времени, либо оно прибыло вместе с ней.

Воспоминание о том путешествии во времени все изменило. Внезапно «он» превратился в «оно». Она быстро зашагала назад к Рю Массен и свернула в проулок.

— Чёрт! — Высокий жандарм на велосипеде приближался к ней. В 2001-м году её мотоцикл не выглядел столь высокотехнологичным, как в более ранние годы, но всё ещё мог привлечь внимание. Почему она припарковалась в переулке? Она надеялась, что доберётся прежде, чем он поднимет тревогу, и половина Парижа прибудет, чтобы вытаращить глаза от удивления.

Он присел, чтобы внимательней изучить устройство, помогающее передвижению во времени — чёрный ящик с надписью «Осторожно» на множестве языков. Коробка начала сердито жужжать.

Дороти вытащила заколку из волос и встряхнула их. Затем подняла свои пакеты «Маркс и Спенсер» и, пошатываясь, стала приближаться к нему.

— Ой, мистер, — закричала она, с нарочито преувеличенным перивальским акцентом. — Помогите мне. Эти два типа просто подскочили ко мне и стянули чёртов кошелек. Что мне теперь делать?

Жандарм посмотрел на неё, скользнув взглядом по кожаному чёрному комбинезону и лёгкой кремовой блузке.

— Ну, давайте же. Помогите мне. — Затем она добавила на французском. — Вы говорите по-английски?

Он оставался невозмутим. Возможно, он видел её прибытие.

— Cette moto, madame? (Даже не мадемуазель!) Elle est tris sophistique pour une Lambretta, n'est ce pas? — Он указал на цифры спидометра. — Qui est Monsieur Schwarzenegger? Dans la sacoche? Avez-vous un permis de conduire? [12] Это Ваш мотоцикл, мадам? Это — какая-то модель «Ламбретты», не так ли? Как у господина Шварценеггера? Что у Вас в сумке? У Вас есть водительские права?

Это, должно быть, шутка, подумала она. Как же мне сбежать? Теперь он следил и за её пакетами.

— Смотрите, — сказала она, высыпая содержимое на землю. — Вуаля. Это — еда и напитки, понятно? Rien du crack. Rien de la contrabande [13] Никаких наркотиков. Никакой контрабанды. .

Он схватил её за руку. Она гневно высвободила её ударом, который должен был повалить его наземь. Вместо этого он просто сильнее заломил ей руку за спину и сбил с ног.

Их можно выбрасывать на свалку, подумала она о булочках, смявшихся от её падения.

Он трижды пронзительно свистнул и стал передавать инструкции по рации. У входа в переулок показались люди.

В этот раз она, без сомнения, попалась. Она сложила руки и ударила его по затылку. Он упал, растянувшись на куче продуктов.

Кажется, ситуация улучшалась.

К ней подходили несколько здоровенных рабочих. Она подняла сумки, пнула по велосипеду и ударила по гудку. Мужчины отступили, зажимая уши. Она ожидала этот громкий звук, но всё равно он причинил ей боль.

Дороти ударила по зубчатому валику, и двигатель ожил. Она проехала по переулку, распугивая отшатывающихся прохожих. Минус сто двенадцать лет за десять секунд.

Время взорвалось в золотом шаре вокруг неё. Впереди простиралась временная воронка. Она как раз поспеет к чаю, окажется дома рядом с неизменно внимательным Жоржем Сера.

Она повернула боковое зеркало, чтобы посмотреть на своё лицо. Её глаза сверкали холодом и ненавистью. Это было не тем, что она чувствовала. Волосы разметались по сторонам. Увиденное показывало, что она находилась на грани.

Двигатель сильно вибрировал, и руль дергался в её руках. Туннель быстро расширялся. Он уходил вверх. Неопределённые блестящие формы, которые всегда проносились мимо в этих поездках, стемнели и исчезли. Она сняла руки с руля, давая мотоциклу возможность самому находить дорогу.

Тонкие полосы света двигались вдоль границ тоннеля. Красный — впереди, синий — позади.

Воздух казался холодным. Они чувствовала себя падающей звездой. Она расслабилась и позволила Временному Вихрю поглотить себя.

Куб всё ещё пылал зелёным.

Матрица сегодня необычайно медлила с ответом.

В ожидании Хофвинтер продолжал просматривать инструкции куба, уверенный, что молодой капитан не сочтёт это незаконным. Раз Хофвинтер участвовал в передаче сверхсекретных посланий, он хотел узнать, что происходило.

Вся эта необычная деятельность внизу была, вероятно, связана с появлением нового кастеляна.

Хофвинтер с трудом припоминал то время, когда почтенный старый кастелян Спандрелл не отвечал за безопасность в Цитадели. Периоды двух предыдущих пенсий Спандрелла, когда старик не был при исполнении служебных обязанностей, казались несущественными промежутками в знаменитой карьере. На сей раз он настоял, что не станет возвращаться.

— Некоторые люди никогда не знают, когда остановиться, — произнес он на своей третьей и заключительной пенсионной церемонии. — Я и так стал слишком осведомлённым для этой работы, поэтому считаю нужным передать её кому-то с меньшим количеством опыта.