Рэй Брэдбери - Марсианские хроники. Полное издание [litres]

В разреженной марсианской атмосфере быстро темнело. Оставив семью на площади возле пульсирующего фонтана, отец сходил к лодке и вернулся, неся в больших руках целую охапку бумаги.

На заброшенном дворе он сложил книги в кучу и поджег. Они присели на корточки возле костра погреться и смеялись, а Тимоти смотрел, как буковки прыгали, точно испуганные зверьки, когда огонь хватал их и пожирал. Бумага морщилась, словно стариковская кожа, пламя окружало и теснило легионы слов.

«Государственные облигации»; «Коммерческая статистика 1999 года»; «Религиозные предрассудки: Эссе»; «Наука о военном снабжении»; «Проблемы панамериканского единства»; «Биржевой вестник за 3 июля 1998 года»; «Военный сборник»…

Отец нарочно захватил все эти книги именно для этой цели. И вот, присев у костра, он с наслаждением бросал их в огонь, одну за другой, и объяснял своим детям, в чем дело.

– Пора вам кое-что растолковать. Наверно, я был не прав, когда ограждал вас от всего. Не знаю, много ли вы поймете, но я все равно должен высказаться, даже если до вас дойдет только малая часть.

Он уронил в огонь лист бумаги.

– Я сжигаю образ жизни – тот самый образ жизни, который сейчас выжигают с лица Земли. Простите меня, если я говорю как политик, но ведь я бывший губернатор штата. Я был честным человеком, и меня за это ненавидели. Жизнь на Земле никак не могла устояться, чтобы хоть что-то сделать как следует, основательно. Наука слишком стремительно и слишком далеко вырвалась вперед, и люди заблудились в машинных дебрях, они словно дети чрезмерно увлеклись занятными вещицами, хитроумными механизмами, вертолетами, ракетами. Не тем занимались: без конца придумывали все новые и новые машины, вместо того чтобы учиться управлять ими. Войны становились все более разрушительными и в конце концов погубили Землю. Вот что означает молчание радио. Вот от чего мы бежали. Нам посчастливилось. Больше ракет не осталось. Пора вам узнать, что мы прилетели вовсе не рыбу ловить. Я все откладывал, не говорил… Земля погибла. Пройдут века, прежде чем возобновятся межпланетные сообщения, – если они вообще возобновятся. Тот образ жизни доказал свою непригодность и сам себя задушил. Вы только начинаете жить. Я буду вам повторять все это каждый день, пока вы не усвоите…

Он остановился, чтобы подбросить в костер еще бумаги.

– Теперь мы одни. Мы и еще горстка людей, которые прилетят сюда через день-два. Достаточно, чтобы начать сначала. Достаточно, чтобы поставить крест на всем, что было на Земле, и идти по новому пути…

Пламя вспыхнуло ярче, будто подчеркивая его слова. Уже все бумаги сгорели, кроме одной. Все законы и верования Земли превратились в крупицы горячего пепла, который скоро развеет ветром.

Тимоти посмотрел на последний лист, что папа бросил в костер. Карта мира… Она корчилась, корежилась от жара, порх – и улетела горячей черной ночной бабочкой. Тимоти отвернулся.

– А теперь я покажу вам марсиан, – сказал отец. – Пойдем, вставайте. Ты тоже, Алиса.

Он взял ее за руку.

Майкл расплакался, папа поднял его и понес. Мимо развалин они пошли вниз к каналу.

Канал. Сюда завтра или послезавтра приедут на лодке их будущие жены, пока – смешливые девчонки, со своими папой и мамой.

Ночь окружила их, высыпали звезды. Но Земли Тимоти не мог найти. Уже зашла. Как тут не призадуматься…

Среди развалин кричала ночная птица. Снова заговорил отец:

– Мать и я попытаемся быть вашими учителями. Надеюсь, что мы сумеем… Нам довелось немало пережить и узнать. Это путешествие мы задумали много лет назад, когда вас еще не было. Не будь войны, мы, наверно, все равно улетели бы на Марс, чтобы жить здесь по-своему, создать свой образ жизни. Земной цивилизации понадобилось бы лет сто, чтобы еще и Марс отравить. Теперь-то, конечно…

Они дошли до канала. Он был длинный, прямой, холодный, в его влажном зеркале отражалась ночь.

– Мне всегда так хотелось увидеть марсианина, – сказал Майкл. – Где же они, папа? Ты ведь обещал.

– Вот они, смотри, – ответил отец. Он посадил Майкла на плечо и указал прямо вниз.

Марсиане!.. Тимоти охватила дрожь.

Марсиане. В канале. Отраженные его гладью Тимоти, Майкл, Роберт, и мама, и папа.

Долго, долго из журчащей воды на них безмолвно смотрели марсиане…

В 1944 году я читал Синклера Льюиса, Хемингуэя, Стейнбека, Уиллу Кэсер, Шервуда Андерсона и Джона Дос Пассоса. Меня тогда интересовало, можно ли отправить на Марс тех же самых интересных людей. Например, что бы случилось с героем Стейнбека или с героиней Кэсер, или с суровым персонажем Хемингуэя, если бы они вдруг оказались наедине с пятьюдесятью миллионами миль космоса, со всепоглощающим одиночеством, какого еще не знало человечество, и с необходимостью обеспечивать еду, приют и питательные вещества своим товарищам. Я решил, что стоит попробовать. Осенью 1944 года я взялся за эту идею.

Поначалу я решил, что между вторжением на Марс и вторжением на Дикий Запад во второй половине девятнадцатого века должно быть определенное сходство. Отец и дед часто рассказывали мне о приключениях на Западе, даже в 1908 году, когда там было пусто, тихо и одиноко. Наверняка именно о Марсе думал стейнбековский Билли Бак, стоя на берегу Тихого океана, когда эпоха освоения Запада уже миновала и авантюристам ничего не осталось.

Мысль о завоевании других планет потрясает. Для нее нет границ, она идет все дальше и дальше. Ничто не ограничивает мечты человека о космосе. Это не один Запад, а целый миллиард западов, миллиард точек на карте, где сильный человек, настоящий мужчина или даже поэт и писатель сможет применить свои мускулы и мозги и заодно узнать, что такое тишина и одиночество. Человек всегда хочет двигаться вперед и отвечать за собственную судьбу, и космос дает ему такую возможность. Если цивилизация подберется слишком близко, всегда можно побросать свои пожитки в рюкзак и стартовать на другую планету или звезду.

Я решил, что космос может дать людям все. Что Марс будет тихой гаванью для стариков, символом богатства – для юнцов, красоты – для философов, приключения – для авантюристов. Что верующий сможет там заново осмыслить Бога. Что он станет счастьем для антропологов, радостью для минералогов, экспериментальной площадкой для психологов и курортом для мистера и миссис Джо Смит из Аштабулы.

Я подумал, что Марс – это хрустальный шар, в котором путешественники увидят свое будущее. Зеркало, в котором отразится землянин – в два раза выше, чем он есть, во всем своем блеске, красоте и ничтожестве, со своей мелочной политикой, жадностью и примитивной верой. На Марсе он не найдет ничего, чего бы уже не было в его карманах и в сердце. А значит, завоеватели Марса обречены на разочарование. Знаю я этого землянина. Как бы быстро он ни двигался, скорость света он превзойти может, а вот скорость своих идиотских политических решений, своей атомной бомбы и своего прошлого – нет. Если человечество решит покинуть Землю, чтобы не отвечать за то, что оно здесь натворило, оно только измучается чувством вины и вскоре обнаружит, что те же самые проблемы поджидают его и на Марсе, как нежеланные дети.