Иар Эльтеррус - Дар

— Чего дают? — деловито осведомился Скрипач, становясь в конец «хвоста».

— Сыр рокфор и масло сливочное, — ответила какая-то женщина впереди.

— А хватит? — с сомнением произнес Ит.

— Говорят, много привезли…

— Это хорошо. Так, ты стой, а я на разведку, — Скрипач сунул Иту в руки рюкзак с хлебом, и канул куда-то в глубины гастронома.

Вернулся он минут через пять — очередь уже сумела существенно продвинуться. Во втором рюкзаке что-то звякало.

— Ты чего купил? — с подозрением спросил Ит.

— Ох… сок я купил. Вишневый. А джем нашелся только абрикосовый, краснодарский. Блин, где же яблочный достать?

— Давай я до площади сгоняю, — предложил Ит. — Там еще один магазин был.

— Может, лучше я?

— Давай всё-таки я. Рыжий, тут душно.

— Ну тогда иди, — смилостивился Скрипач. — Но только чтобы не долго!

— Пятнадцать минут, — заверил Ит. — Я быстро.

Заскочить в универсам было делом действительно недолгим — и то, ради чего Ит вышел, нашлось почти что сразу. Серебряные ложечки, которые он заприметил еще неделю назад, продавались в отделе, в котором не было очереди, поэтому выбрать и купить удалось быстро. Очень быстро.

А ложка отыскалась ну просто замечательная! Кругленькая, похожая на капельку воды, с изящной ручкой с завитком. Но главным в этой ложке являлось то, что на вставке в ручке был нарисован пейзаж-миниатюра: медальон с позолоченной тоненькой рамкой, а в медальоне — пруд, старая барская усадьба, и лес.

— Восемнадцать рублей, — лениво сообщила продавщица.

— Заверните, — Ит указал на ложку.

— Восемнадцать рублей, молодой человек, — продавщица с сомнением глянула на его весьма потасканную куртку.

— Да хоть сто восемнадцать, — усмехнулся Ит. Вытащил деньги, продемонстрировал продавщице. — Выписывайте и заворачивайте. Девушка, побыстрее, у меня времени мало. Я в очереди стою. Пройдет очередь.

— А чего дают? — оживилась продавщица.

— Рокфор и масло.

— Ааа… ну, это я уже взяла. Идите, пробивайте.

На Таганской площади они снова разделились: Ит отправился в продуктовый на одной стороне, а Скрипач сказал, что хочет дойти до кондитерской на другой. Ит справедливо заметил, что в кондитерской сейчас можно достать разве что запах от того, что разобрали еще утром, но Скрипач, проявив завидное упрямство, возразил, что это мы еще посмотрим, «чего там можно достать».

На Таганке сейчас была красота. В центре площади, в сквере, стояла большая, богато украшенная елка, а саму площадь подсветили гирляндами и разноцветными фонариками. Под елкой, как выяснилось, тоже шла торговля — удалось взять шампанского и мандаринов. Неподалеку Ит заметил палатку, в которой продавали детские подарки — жестяные сундучки-домики с конфетами.

— Давай возьмем парочку, — предложил он Скрипачу.

— Ну давай, — с сомнением согласился тот. — А не рановато ли будет?

— Коробочки красивые, — пожал плечами Ит. — Всё равно пригодятся.

— Запасливый ты наш. Иди, бери, а я пока рюкзаки посторожу.

Елочного базара на старом месте не оказалось. Фэб с Киром обежали полрайона; потом Кир принялся спрашивать у прохожих — где? Ему объяснили, что только на Таганке, да и то, там, скорее всего, одни ветки остались.

— Ну хоть ветки, — махнул рукой Кир. — А где именно?

— К реке поближе, там, рядом с мостом. Как перейдете, направо. И там спросите, он во дворах где-то.

— Ага…

Фэба праздничный город восхищал. До этого дня он толком нигде не был, и ему, конечно, хотелось остановиться — посмотреть, почувствовать. Но Кир торопил, и поэтому пришлось спешить.

— Ничего, потом погуляем, — утешил Кир, заметив, что Фэб расстроился. — Выходные же будут, до четвертого числа.

— Ох. Кому выходные, а кому переговоры с Санкт-Реной, — вздохнул Фэб. — Им на наши выходные плевать.

— И дался Илье этот статус…

— Не скажи. Статус — это хорошо. Это неприкосновенность, как минимум лет на двадцать. А то и вообще навсегда. Это немаленькие и честные деньги, а деньги нам сейчас нужны. Это возможность находиться легально тут. Это…

— Фэб, я тебя умоляю, заткнись, и давай быстрее, — попросил Кир. — Магазины же закроются! А там, на Таганке, был универмаг один. Хороший. И я там кое-что присмотрел.

Ит и Скрипач с неподъемными рюкзаками тащились обратно домой. Конечно, можно было бы и пробежаться, но бегать, когда в рюкзаке полно стекла — как-то не очень разумно. Поэтому сейчас они просто быстрым шагом шли по улице вниз, потом свернули во дворы.

— По лестнице пройдем, — предложил Скрипач. — Через площадку спортивную. А потом через арку, и вуаля.

— Ага, — кивнул Ит, поправляя сползшую лямку. — Ты подарок купил, кстати?

— Купил. А ты?

— Тоже купил.

— И что?

— Что успел. Рыжий, идем, — попросил Ит. — Времени осталось пять минут. Убьет же.

— Тебя убьешь, пожалуй, — хмыкнул Скрипач. — Вон они как старались. А в результате ты тут с рюкзаком таскаешься, и хоть бы хны.

— Не «хоть бы». Тяжеловато пока, — признался Ит. — Так что ты купил-то?

— Вот я тебе взял и рассказал, дожидайся, — огрызнулся Скрипач. — Не скажу.

— Ну и не надо, — пожал плечами Ит. — Я тогда тоже не скажу.

— Ой, напугал. Иди давай, а то без пирога останемся. Хорошо, что Кир тогда приволок целый ящик зеленого горошка, — признал Скрипач очевидное. — Хоть что-то покупать не нужно.

Ит согласно кивнул.

На улице уже смеркалось, тут и там стали зажигаться окна. Скрипач, заметив в одном окне гирлянду, дернул Ита за рукав.

— Смотри, как на Соде, — улыбнулся он. — Тоже окошки украшают.

— Ага, — Ит кивнул. — А ведь хороший обычай. Город красивый получается.

— Этот город лучше, — Скрипач вздохнул. — Этот всё равно лучше. Правда?

— Правда, — Ит тоже улыбнулся. — Потому что он — настоящий.

Елку купить удалось — к несказанному удивлению Фэба, который уже морально успел приготовиться к тому, что Новый Год в этот раз придется встречать с «веником» из веток, стоящим в вазе на столе. Новый Год был его любимым праздником, и Фэб, который, как все знали, очень уважал всякие обычаи и традиции, успокоился — главная традиция, с деревом, была соблюдена.

Когда их нынешняя жизнь только-только налаживалась, и он впервые принял участие в общем семейном празднике, он восхитился и понял, что вот этого-то ему как раз и недоставало в той, прежней, жизни. Для Фэба праздник трактовался, как День Рождения следующего года; и он очень быстро усвоил все несложные обычаи и правила. И про подарки друг другу. И про елку. И про вкусную традиционную еду. И про веселье, которое ни к чему не обязывало, и было для всех в равной степени, просто потому, что всем хорошо, и все радуются.