Иар Эльтеррус - Дар

— Рыжий, ты её пока что не особенно дергай этой темой, — попросил Ит. — Она, прости, не инкубатор. Дай первого ребенка родить, куда сразу второго?

— Да я и не дергаю, — еще сильнее погрустнел Скрипач. — Но ты же понимаешь… У Кира вон вообще детей никогда не было…

— Рыжий, давай она родит, и тогда будем говорить, — твердо ответил Ит. — мне почему-то кажется, что она согласится.

— Почему ты так думаешь? — с надеждой спросил Скрипач.

— А потому что она тоже не слепая, и ваши печальные морды видит каждый день. Хорошо хоть без ревности. И на том спасибо.

— Чего ревновать? — удивился Скрипач. — У нас вон Маден есть… Фэб-младший, был… Я действительно за Кира переживаю. Да вообще я переживаю, кажется, уже за всех, — он ожесточенно тряхнул головой. — Эта беременная, этот болезный, тот выматывается, а вон тот с грустной рожей ходит. Ну вас всех. Надоели. Уйду к Томанову. Или вообще к Илюхе уеду не недельку, хоть отдохну от вас.

На самом деле Скрипач, конечно, никуда не собирался. Тем более что Новый год был уже совсем близко, а работы навалилось немереное количество. Да еще и Санкт-Рена затеяла какие-то игры с документацией, поэтому Фэб, как самый опытный в таких делах, теперь чуть не каждый день катался в Домодедово, на переговоры. Спать было некогда, есть было некогда, продукты покупали «где успели», хватали побольше и всё подряд; Ита после считок пару раз забирали на ночь в Бурденко, «полечиться», по словам врачей, а Берта в результате всей этой беготни стала раздражительной и сердилась на всех по поводу и без.

Примерно таким порядком и дожили до конца декабря.

— Ну и кто это сделал? — Берта стояла посреди кухни, держа в руке банку из-под яблочного джема. О том, что в банке был джем, напоминала лишь блеклая этикетка «Джем яблочный», а сама банка была вылизана чуть ли не до блеска.

— Эммм… — протянул Ит, посильнее включая воду, и делая вид, что очень, но очень сильно занят мытьем посуды.

— Ну… — глубокомысленно произнес Скрипач, ныряя куда-то вниз, под стол, к сумке, в которой лежали овощи, и начиная ожесточенно в ней копаться.

— Собственно… — Фэб попробовал почесать затылок, но получилось так, что в руке оказался нож, которым он резал мясо, поэтому Фэб просто неопределенно помахал в воздухе рукой.

— В общем… — Кир поболтал половником в кастрюле, принюхался, и полез в полку — за банкой с лаврушкой.

— Я вас слушаю, — ледяным голосом произнесла Берта.

— Это сделали мы все, — минорным голосом сообщил Ит, выключая воду.

— Очень вкусно было, — подхватил Скрипач, выбираясь из-под стола.

— Я даже не думал, что тут делают такой хороший джем, — сообщил Фэб.

— Вот только банка оказалась маленькая, — завершил Кир, ставя лаврушку обратно на полку.

— Замечательно, — Берта осуждающе покачала головой. — И что я положу в пирог?.. Вы, дорогие мои, превзошли сами себя со своей работой. До Нового Года — восемь часов. Елки нет. Еды нет.

— Ну это пока нет, — осторожно вставил Фэб.

— Вообще нет! Есть куча картошки с морковкой и курица, которая варится в кастрюльке. Вот зачем она там варится, Кир?

— Ну, я думал, что суп.

— А я думала, что мы её с яблоками сделаем! Спасибо, что хоть мясо купили, — Берта села за стол, и осуждающе покачала головой. — В общем, так. Сейчас четыре. Идите в город и достаньте хоть что-нибудь. Магазины закроются только через час.

— А почему не через два? — удивился Фэб.

— А потому что это Терра-ноль и Новый Год, — безнадежно объяснила Берта. — Потому что короткий день. Так что бегом. Да, Ит, ты тоже. А я пока что хоть овощи сварю для салата, и попробую придумать, куда пристроить эту несчастную курицу. Нет, я всё понимаю. И что архив, и что сроки, и что Санкт-Рена, но нельзя же пахать двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, триста шестьдесят пять дней в году! Даю вам час. Тесто выдержит час, не больше. После этого его останется только выбросить.

— Вот тебе и отдохнули, супа поели, — пожаловался Кир, когда они все вместе спускались на лифте на первый этаж. — Ладно… Кто куда?

— Давайте вы за елкой, а мы попробуем добыть джема и какой-то еды, — предложил Скрипач. — Ты помнишь, где был елочный базар?

— Родной, он там был тридцать пять лет назад, — сообщил Кир. — Где он сейчас — одному Богу ведомо.

— Мы найдем, — успокоил Фэб. — А вы куда?

— Мы на Таганку, — Ит задумался. — Рыжий, а откуда у нас вообще взялся этот джем?

— Понятия не имею… Ребята, — Скрипач замер. — Мы кретины.

— Тоже мне, открытие сделал, — хмыкнул Кир.

— Мы же подарки не купили.

— Так мы и не хотели, — напомнил Кир.

— Мы — не хотели. А Берте?..

— Ну мы же все вместе говорили… — начал Кир, но Скрипач, извернувшись, дал ему оплеуху.

— Мало ли что мы говорили! — рявкнул он. — Надо. И точка.

— Согласен, — кивнул Ит. — Заработались мы что-то, действительно.

— Ты уже подарил, — хихикнул Кир. И тут же заработал вторую оплеуху, да еще и посильнее первой.

— Угомонитесь, — попросил Фэб. — Купим… по возможности. Надо купить.

Лифт остановился. Прошли через ярко освещенный, украшенный гирляндами холл, поздоровавшись на ходу с вахтершей, вышли на улицу. Было еще светло, низкое пасмурное небо с самого утра оставалось недвижным, безучастным. С реки тянуло холодным зимним ветром.

Разошлись у Яузы — Фэб с Киром отправились через мост, к Новокузнецкой (Кир помнил, что где-то там когда-то был елочный базар), а Ит со Скрипачом двинулись вверх, к Таганке. Для начала завернули в ближайшую булочную. Повезло — почти без очереди взяли три батона белого и две буханки черного. Пока Скрипач засовывал хлеб в свой рюкзак, Ит стоял рядом, рассеянно улыбаясь, и задумчиво смотрел на то, от чего совсем, как выяснилось, отвык, и к чему так приятно было сейчас привыкать заново. Деревянные лотки с хлебом; низенькие окна (булочная находилась в старом довоенном доме), чистый пол, покрытый выщербленной бело-черной плиткой, и — умопомрачительный запах свежего, только что с завода, хлеба.

— Ит, там булки «свердловские» разгружают, — Скрипач ткнул задумавшегося Ита локтем в бок. — Возьмем?

— Возьмем, — кивнул тот. — Сколько?

— Ну, шесть.

— Мало, Фэб с Киром съедят и не заметят.

— Тогда десять.

— Давай пятнадцать. Чтобы с запасом.

— Давай…

Минут через пять булки перекочевали в рюкзак.

Следующим магазином оказался гастроном неподалеку от площади. Едва войдя, они поняли, что дело предстоит нешуточное. Народу было много. Очень много. Даже чересчур много. Очередь начиналась от самой двери и исчезала где-то в недрах магазина.