Эдвин Табб - Рассказы

— А почему бы не предположить, что они и сейчас там? — спросил Леман. — Допустим, они находятся в стадии вымирания, это вовсе не значит, что они уже вымерли. Этот мир еще способен поддерживать жизнь.

— Быть может, нашу, но не их, — сухо заметил Торн.

— А почему бы и нет? Они могли приспособиться.

— И динозавры могли, однако этого не случилось.

— Динозавры не умели строить, — огрызнулся Леман, — а этот народ умеет. И, судя по этим зданиям, у него хватит мозгов на то, чтобы приспособить окружающий мир к своим требованиям.

— Ну, что ж, весьма возможно. — Стэнли решил быть терпеливым. — Все-таки, мы не можем сказать наверняка, что эти линии означают искусственные сооружения и что на планете существовала разумная жизнь. Вы же ученый; неопределенные предположения еще не есть доказательства. — Он помолчал. — Во всяком случае, мы недостаточно подготовлены для самостоятельного исследования. За нами последуют экспедиции, они привезут с собой экскаваторы, специалистов…

— Итак, мы садимся, — прервал его Леман. Это звучало не как вопрос, а как утверждение.

— Мы не садимся, — решительно сказал Торн.

Стэнли вздохнул. Каждый раз, когда они попадали к порогу нового мира, возникал один и тот же спор. Инстинкт и чувство были за посадку, хотелось посмотреть, потрогать; хотелось вдохнуть свежий воздух вместо газов, не имеющих запаха, ощутить под ногами настоящую, твердую почву, насладиться ароматом зелени. Логика приказывала держаться подальше от чужой атмосферы, от возможности заражения. Холодный рассудок говорил то же самое. Но был ли когда-нибудь рассудок сильнее чувства?

— Решив сесть, мы рискуем многим, — медленно начал Стэнли. — Вы знаете, что предохранить себя как следует мы не можем, и, если там, внизу, есть какая-нибудь болезнь, мы ее непременно подхватим. Правда, на обратном пути мы так или иначе окажемся в шестимесячном карантине. — Он помолчал немного. — Ну что ж, вы рискуете собственной головой. Если вы настаиваете, спустимся.

Они спустились. Они сели на полюсе и немедленно приступили к работе. Забыв свои колебания, Стэнли загорелся так же, как и остальные.

— Они были огромного роста, — сказал как-то вечером Клайен, когда они отдыхали. — Не меньше пятнадцати футов, судя по величине помещений и соединительных туннелей.

— И к тому же превосходными инженерами, — с завистью произнес Леман. — Не понимаю, как это они ухитрялись строить такие здания без опорных колонн. Такое впечатление, будто все они сделаны из одного куска.

— Где же все-таки они сами? — спросил Торн; он один не разделял общего энтузиазма. — Они для того только и строили так хорошо, чтобы потом исчезнуть?

— Не знаем мы этого, не знаем, — Клайен не скрывал своего раздражения. — Этим развалинам очень много лет, можете ли вы это понять? Полмиллиона, а то и весь миллион. Самый прочный скелет превратился бы за это время в порошок. Вряд ли мы найдем следы строителей. Может быть, нам удастся обнаружить резное изображение, фреску или что-нибудь в этом роде. Да и то вряд ли. Развитые народы редко украшают свои постройки собственными изображениями. Они используют символику, абстракцию, простейший орнамент, если вообще прибегают к этому. — Он взглянул на Хэмриджа. — Вы сделали анализ металла?

— Не выходит. — Хэмридж был явно расстроен. — Получился совершенно незнакомый спектрографический рисунок. Я могу различить отдельные металлы, но сплав мне неизвестен. Он очень непрочен и больше похож на соты, чем на сплошной кусок металла. При самом слабом нагревании он расплавился почти в ничто. Достаньте мне еще кусок, хорошо?

— Достанем. — Клайен перешел к другой теме. — Не могу понять, что произошло с наземным сооружением?

— А было ли оно? — сказал Стэнли. — Это мы строим вверх, но делают ли так все народы? Может, этим и объясняется характер их металла. Металл мягкий, зато прочный благодаря своей легкости. Стенки необычайно толсты; больше всего все это похоже на губку. Они могли строить вниз, чтобы создать большую силу сопротивления. Быть может, строение было одето тонкой скорлупой из камня и песка, только она выветрилась?

— А может быть, верхний слой земли просто накопился за прошедшие столетия? — задумчиво проговорил Хэмридж. Он посмотрел на Клайена. — Имеете ли вы какое-нибудь представление о том, как выглядели жители этой планеты?

— Я уже говорил: они отличались большими размерами. Лестниц у них нет; это наводит на мысль, что они имели несколько конечностей. Лестницы удобны лишь для двуногих: если вы когда-либо наблюдали, как взбирается по лестнице собака, вы поймете, почему.

— Ну, а еще что?

— Нет ни углов, ни плоских поверхностей, и тем не менее они, должно быть, отделывали внутренности постройки при помощи машин: металл абсолютно гладкий.

— Машины? — Стэнли нахмурился. — Без плоских поверхностей?

— Что ж такого? — вступился Леман. — Если плоские поверхности доставляют эстетическое удовольствие нам, это еще не значит, что они распространены во всей вселенной. А, может быть, им нравились кривые? — Он улыбнулся. — Кстати, о кривых: не пора ли посмотреть осциллограммы?

— Позже. Как подвигается анализ минералов, Клайен?

— Как я и предполагал, планета минералами небогата, — ответил геолог. — В песке их нет вовсе. Но на большой глубине их, вероятно, очень много: когда я направил детектор вглубь, стрелка заметалась, как бешеная.

— Вполне вероятно. В общем, колонистам не видать этого мира, но ученые ухватятся за него и построят здесь исследовательскую станцию. — Стэнли задумался. — Я бы хотел остаться и посмотреть, что из этого выйдет, но боюсь, что до тех пор успею умереть. Во всяком случае, мы скоро отлетаем.

— Как? — Хэмридж был поражен. — Это невозможно!

— Рано или поздно нам придется это сделать. У нас разведывательный корабль, мы не можем держать его здесь вечно. Чем скорее мы вернемся домой, тем скорее вылетит настоящая экспедиция. В конце концов это не наше дело. Мы для него не приспособлены. — Он улыбнулся, глядя на их унылые лица. — Очень жалко, конечно, но ничего не поделаешь. Остается еще пять дней, так что поторапливайтесь и сделайте за это время все, что можно. — Он кивнул Леману. — Как там с кривыми?

Он снова улыбнулся, когда осветился экран: это светлое пятно напоминало о доме и заставляло с нетерпением стремиться обратно.

Все было готово к старту. Как только в тишину ворвался шум двигателей, Хэмридж занялся своими инструментами. Он наметил звезды, которые должны были вести их к Солнцу, и, точно выверив курс, поднял палец. Стэнли нажал кнопку на щите. Напряженные секунды, почти незаметное вращение, затем пронзительный звук, крутящаяся радуга на экране — и вот они уже мчатся в пустоте.