Баррингтон Бейли - Тайна мистера Визеля [Альманах научно-фантастических рассказов]

— У вас ничего для нас нет? — ошеломленно спросил Паркс. Он упорно держался теории, что противолихорадочную сыворотку можно получить только из какого-нибудь органического сырья, происходящего с Венеры, где находился первоисточник болезни. Естественных врагов вируса можно было найти только там. Но в последнее время с Венеры на Землю были завезены и другие болезни, и властям пришлось усилить запреты на вывоз оттуда. А без контрабандной доставки органического сырья руки у Паркса и Максуэлла были связаны.

— Есть только вот это. — Хоскинс раскрыл сумку. — Правда, это не то, что вы заказывали, но оно мне подвернулось, и я могу вам уступить. Это из храма томбовов, который Шан Дхи когда-то ограбил. В сущности, нужно бы отдать это в музей, но товар нечистый, а музеи слишком любопытны. Хотите взять?

Он сунул руку в сумку и извлек фигуру. Это был необычный образец темного нефрита, считаемого у диких томбовов священным камнем, и обработка была очень тщательной для этих дикарей. Фигурка изображала одно из древних божеств томбовов, смешное и круглое, сидящее на троне, сложив на животе толстые ручки. На шее у него было что-то вроде ожерелья из очень крупных жемчужин. На голове — венок из болотных лилий. Лилии росли и вокруг трона, и нефрит, из которого они были изваяны, окрашен каким-то лаком в зеленый цвет. Так же были окрашены и светло-желтые лилии.

— Шан Дхи говорил, что это томбовский божок здоровья из большого храма на болотах Ангра, где племена Ангра совершают свои оргии.

— Уфф! — содрогнулся Паркс. Те, кто видел этот томбовский обряд, говорили, что это зрелище не из приятных. — Нет, нам он, наверное, не пригодится.

— Так ли? — возразил, подумав, Максуэлл. — Бог здоровья, вы говорите? Гм… Мне вспомнилось, что у большинства томбовов не бывает болотной лихорадки, по крайней мере не бывало, пока там не появились наши колонисты. Может быть, это стоит исследовать. Сколько вы за него просите?

— Ничего, — ответил Хоскинс. — Вы были очень хорошими клиентами. Возьмите на память. Но вот этого, — он снова сунул руку в сумку, — я не мог бы отдать даром.

Он достал пригоршню красивых, радужно переливающихся шариков. Они были величиной с пингпонговский мячик и походили на мыльные пузыри — переливчатые, тонкие, хрупкие. Но когда Максуэлл взял один из них в руки, шарик оказался необычайно твердым, хотя и легким, как перышко, и сделанным словно из невероятно плотного хрусталя.

— Что это такое?

— Наверно, какие-нибудь драгоценности, — ответил Хоскинс. — Они из того самого храма. Шан Дхи говорит, что они были на шее у большого идола, словно ожерелье, а связаны между собою были пучками травы. У этого божка — такие же самые.

Максуэлл сосредоточенно разглядывал шарики. Хоскинс требовал тысячу за весь свой запас. Сумма была большая, но что значили деньги для людей, осужденных на страшную, медленную смерть. Шарики должны иметь какую-то связь с обрядами здоровья у томбовов, а дикий томбов, хоть и препротивная тварь, славится своим здоровьем. Болели и умирали только те из них, которые приобщались к цивилизации. Сомнительно, чтобы сами шарики обладали каким-либо лечебным действием, но они происходили из храма. Значит, они были каким-то символом и, возможно, путеводной нитью к раскрытию нужной тайны.

Максуэлл выдвинул ящик и высыпал туда блестящие шарики.

— Выпиши чек, Паркс. Поиграем в детективов.

Паркс, еще не опомнившийся после приступа болезни, молча кивнул.

Когда Хоскинс ушел, они достали шарики из ящика и внимательно осмотрели их. Потом распределили между собой работу и тотчас же приступили к ней.

Они провели всевозможные опыты, но результаты были, в общем, отрицательными. Шарики, в частности, были устойчивыми к кислотам, а твердыми настолько, что раздавить их было совершенно невозможно. Правда, Максуэллу удалось распилить один из них: шарик оказался пустым, и только, когда пилка прошла сквозь тонкую оболочку, раздался резкий свист заключенных в нем газов, уходящих наружу. Паркс поспешил взять образец вонючего продукта, но анализ его поставил в тупик. Органические газы на Венере отличались необычайно сложным молекулярным составом.

— Послушай, — крикнул ему Максуэлл, отрываясь от микроскопа. — Тут у меня образец опилок. Они совсем не кристаллические, строение у них явно клеточное. Шарики — это не минерал, но и не растительная или животная ткань, во всяком случае, такая, какую мы знаем. Попросту…

— Попросту они венерианские, — закончил со вздохом Паркс.

Все живое на Венере всегда было головоломкой для исследователя. Там не было четкой границы между флорой и фауной, а в некоторых случаях га и другая переплетались с минеральным царством. Развитие и метаморфоза солитера на Земле казались простыми, как размножение амебы, по сравнению с жизненными циклами на Венере. Парксу был известен один вид водяного муравья, — чтобы ограничиться только одним примером, — у которого оплодотворение происходило путем присасывания к коже угря, а потом муравей выходил на сушу и откладывал яйца. Из яичек вырастали расползающиеся кустики мха. Этим мхом питались странные, бесперые птицы, в кишечнике у них мох превращался в паразитов, по выделении наружу паразиты превращались в ползучих муравьев, потом у муравьев вырастали крылья, и они летели к океану в поисках угрей. И все это было типичным для Венеры примером сложного симбиоза: муравьи каким-то образом оказывались необходимыми для существования угрей, а потом и птиц — в качестве корма и в качестве пищеварительных ферментов. Ученые, исследуя эти проблемы, запутывались в лабиринте еще более сложных разветвлений.

Максуэлл и Паркс переглянулись, поняли друг друга.

— Да, только это нам и осталось, — произнес Максуэлл. — Хоскинс не может достать для нас больше ничего. Значит, придется ехать туда нам самим. Мне хочется узнать, почему дикие томбо не болеют лихорадкой, почему лилии считаются у них священными и в чем состоит тайна шариков. Летим на Венеру.

Они прибыли в порт Ангра в невеселом настроении. Предплечья и ляжки у них распухли и болели от множества профилактических уколов. Кроме того, они должны были письменно отказаться от большей части своих гражданских прав. Несмотря на все предосторожности, земляне не могли оставаться на Венере дольше 2–3 месяцев, не заразившись хотя бы одной из многих царящих там острых эпидемий. А каждая из них раз и навсегда лишает возможности вернуться на Землю. Итак, нужно было взять на себя весь риск, заранее сняв с правительства и со всей администрации всю ответственность.

Общество попутчиков не могло приободрить. Среди них было несколько ученых, участвующих, как и Паркс и Максуэлл, в отчаянной, многолетней борьбе. Остальные были миссионерами, отправившимися, чтобы заменить тех членов миссий, у которых заканчивался трехмесячный срок. С такими же целями летели инспекторы карантинных бюро и представители Синдиката Радиоизотопов, осуществлявшие надзор за урановыми рудниками. Большинство их считало свое назначение сюда божьей карой.