Баррингтон Бейли - Тайна мистера Визеля [Альманах научно-фантастических рассказов]

Рядом с ним возник еще один.

— ТЫ ОПОЗДАЛ. МЫ ДОЛЖНЫ СОБРАТЬСЯ У КСАТ БНОРНЕН. ТЫ ЗАБЫЛ?

— ЗАБЫЛ. ДЕТИ НАШЛИ ЧТО-ТО ИНТЕРЕСНОЕ.

— НУ ТАК ЧТО ЖЕ?

— ОНО БЕРЕТ ОБРАЗЦЫ ПЕСКОВ И, КАЖЕТСЯ, ХОЧЕТ СОБРАТЬ СПОРЫ. ТЕПЕРЬ ОНО ЗАИНТЕРЕСОВАЛОСЬ ТРАВОЙ. ИНТЕРЕСНО, НАСКОЛЬКО ТОЧНЫ У НЕГО ПРИБОРЫ.

— БУДЬ ОНО РАЗУМНЫМ, ОНО ЗАИНТЕРЕСОВАЛОСЬ БЫ ДЕТЬМИ.

— ВОЗМОЖНО.

АБЛ остановился. Из ящика впереди высунулась телескопическая рука, начала медленно сканировать местность начиная с возвышенности на северо-восточном горизонте, пока не обратилась к оранжевой пустыне прямо позади. Сейчас она смотрела прямо на взобравшегося ребенка. Ребенок хлопал ушами, делал гримасы, выкрикивал бессмысленные слова и высовывал к линзе длинный язык.

— ИНТЕРЕСНО, КТО ЕГО ПОСЛАЛ?

— ЗЕМЛЯ, ДОЛЖНО БЫТЬ. ВЗГЛЯНИ НА ЭТОТ СИЛИКАТНЫЙ ДИСК В КАМЕРЕ, ОН ПРОЗРАЧЕН ДЛЯ СВЕТОВЫХ ЧАСТОТ, ДЛЯ КОТОРЫХ, ВСЕГО ВЕРОЯТНЕЕ, ПРОНИЦАЕМА ПЛОТНАЯ АТМОСФЕРА ЭТОЙ ПЛАНЕТЫ.

— СОГЛАСЕН.

Выброс повторился, попал в черную траву, и кабель начал уходить обратно. Поднялась прозрачная крышка другого ящика. Ребенок заглянул внутрь, а остальные восхищенно смотрели снизу.

Один из взрослых крикнул:

— ВЕРНИСЬ, ТЫ, НАВЕРХУ!

Ребенок обернулся и помахал ему ушами. В этот момент АБЛ у самого его уха выстрелил тонким рубиновым лучом. На мгновение луч повис в темно-красном небе, как бесконечно длинная неоновая трубка.

Ребенок скатился на песок и спасся бегством.

— ЗЕМЛЯ НЕ В ЭТОМ НАПРАВЛЕНИИ, — заметил взрослый.

— НО ЛУЧ НАВЕРНЯКА БЫЛ ИЗВЕСТИЕМ. МОЖЕТ БЫТЬ, ЧТО-ТО ЕСТЬ НА ОРБИТЕ?

Они долго всматривались в небо, пока глаза у них не настроились.

— НА ВНУТРЕННЕЙ ЛУНЕ, ТЫ ВИДИШЬ?

— ДА. ДОВОЛЬНО БОЛЬШОЙ. А ЧТО ЭТО ЗА КРОШКА ДВИЖЕТСЯ ВОКРУГ НАС? ЭТО НЕ АВТОМАТИЧЕСКИЙ ЗОНД, А КОРАБЛЬ. КАЖЕТСЯ, У НАС СКОРО БУДУТ ГОСТИ.

— НАМ ДАВНО УЖЕ НАДО БЫЛО УВЕДОМИТЬ ИХ О СЕБЕ. ХВАТИЛО БЫ И БОЛЬШОГО ЛАЗЕРА НА РАДИОЧАСТОТАХ.

— А ПОЧЕМУ ВСЕ ДОЛЖНЫ ДЕЛАТЬ МЫ, КОГДА У НИХ ЕСТЬ И МЕТАЛЛЫ, И СОЛНЕЧНЫЙ СВЕТ, И ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ?

Покончив с пучком травы, АБЛ двинулся с места и покатился к темной черте полуразрушенного кольцевого вала. Дети толпой кинулись за ним. АБЛ снова выбросил липкое щупальце, а когда оно упало, снова начал сматывать его. Один из ребят схватил щупальце, потянул к себе, АБЛ и марсианин затеяли что-то вроде игры в канат, и она кончилась тем, что щупальце лопнуло. Кто-то другой сунул палец внутрь и вытащил его липким. Не успел палец обсохнуть, как ребенок сунул его в рот, испустил радостный импульс и запустил в отверстие язык, в бульон, предназначенный для гипотетических марсианских бактерий.

— ПЕРЕСТАНЬ! ЭТО НЕ ТВОЕ!

Взрослого никто не услышал. Ребенок не хотел расстаться с бульоном и бежал рядом с планетоходом, не отставая. Остальные обнаружили, что если встать на пути машины, то она сворачивает в сторону, обходя препятствие.

— БЫТЬ МОЖЕТ, ЧУЖАКИ ВЕРНУТСЯ ТЕПЕРЬ ДОМОЙ, ДОВОЛЬСТВУЯСЬ СОБРАННОЙ ИНФОРМАЦИЕЙ? — заметил один из взрослых.

— ВЗДОР! КАМЕРЫ ВИДЕЛИ ДЕТЕЙ. ТЕПЕРЬ ОНИ ЗНАЮТ, ЧТО МЫ СУЩЕСТВУЕМ.

— СТАНУТ ЛИ ОНИ РИСКОВАТЬ ЖИЗНЬЮ И ВЫСАЖИВАТЬСЯ ЗДЕСЬ ТОЛЬКО ПОТОМУ, ЧТО УВИДЕЛИ ДИТХТУ? ДИТХТА — НЕКРАСИВЫЙ РЕБЕНОК ДАЖЕ НА МОЙ ВЗГЛЯД, ХОТЯ ВОЗМОЖНО. ЧТО Я ЕГО ОТЕЦ.

— СМОТРИ-КА, ЧТО ОНИ ДЕЛАЮТ ТЕПЕРЬ!

Бегая справа и слева от планетохода, устраивая движущиеся «препятствия», дети направляли его к обрыву. Один из ребят все еще сидел у него на верхушке и колотил пятками но металлическим бокам, делая вид, будто подгоняет чудовище.

— НУЖНО ОСТАНОВИТЬ ИХ. ОНИ РАЗОБЬЮТ ЕГО.

— ДА… А ТЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ОЖИДАЕШЬ, ЧТО ЧУЖАКИ ПРИШЛЮТ ТЕПЕРЬ КОРАБЛЬ С ЭКИПАЖЕМ?

— ЭТО БЫЛО БЫ ТОЛЬКО ЛОГИЧНО.

— ЧТО Ж… БУДЕМ НАДЕЯТЬСЯ, ЧТО ЕГО-ТО РЕБЯТИШКИ НЕ ЗАХВАТЯТ.

В этот день под вечер отважный охотник Ва-хунга из племени Нга-Теме увидел странный падающий камень.

Ва-хунга не раз видел падающие камни. Они не были редкостью в стране, где обитало его племя. Это бывало так часто, что Ва-хунга привык к ним и — к возмущению стариков — начал даже сомневаться в их божественности. Он считал попросту, что демоны, живущие над облаками, забавляются, швыряя камни, за неимением лучшего занятия. Вскоре он восстановил против себя всю орду, но никто не смел его изгнать, так как никто лучше его не умел выслеживать и добывать животных.

Ва-хунга ощущал неприязнь своих одноплеменников, незаметно для орды и для себя самого он стал охотником-одиночкой. Старики молча признали эту новость, и отважный Ва-хунга теперь лишь изредка появлялся в становище орды над Великой Рекой.

Теперь все было иначе: так как Ва-хунга не боялся ни падающих камней, ни стариков, орда начала бояться его; это был страх, смешанный с некоторым почтением.

Охотник-одиночка пошел в своей дерзости еще дальше: из одного падающего камня, свидетелем падения которого был сам, он сделал себе мощную палицу. Он изобрел также копье-метатель и постоянно совершенствовал его.

Ва-хунга предпочитал охотиться близ Красных Скал, у водопоя, где речка образовала излучину и разлив, легко доступный для животных. Охотник научился ловко карабкаться на скалы и в случае угрозы со стороны рассвирепевшего хищника умел мгновенно подняться на Красную Скалу, где чувствовал себя в безопасности. Он даже нашел на одной из скал маленькую площадку, доступную только с одной стороны, собрал там запас пищи, камней, копий, так что в случае неуспеха или даже нападения мог укрыться там и поражать врага снарядами, метко кидаемыми вниз. Но случалось и так, что какой-нибудь упорный, злобный и могучий хищник подолгу осаждал его, все время бродя вокруг отвесной скалы, то и дело издавая бешеный рык, царапая скалу когтями, пока Ва-хунге не удавалось особенно метким ударом вынудить его к отступлению; иногда, наскучив бесплодной осадой, зверь уходил и сам.

Ва-хунга был доволен своей судьбой. Одиночества, на которое осудил себя добровольно, он не принимал трагически. Не обижался даже на то, что соплеменники относятся к нему сдержанно и недоверчиво. Если бы он был философом, то признал бы безмятежно, что каждый живет по-своему. Он смутно ощущал эту невысказанную мысль, так что одиночество не наскучивало ему, больше того — позволяло размышлять. Он начинал постигать мир не только чувствами, но и разумом. Это его восхищало, вскоре он понял, что знает гораздо больше, чем его собратья, и очень радовался тому.

Бессознательно, совершенно не умея выразить это, он чувствовал, что его личность изменяется. Он предугадывал направление этой перемены. В нем начали возникать тревога и тоска по чему-то, чего он не мог даже представить себе. Эта внутренняя тревога заставляла его не только спрашивать «почему», но и искать ответов.